Александр Васильевич улыбнулся одними глазами.
— Сейчас мне некогда, но сегодня я обязательно буду на конном дворе.
Сыромолотов переминался с ноги на ногу.
— У вас есть еще что-то? — удивился директор.
— Просьбица, Александр Васильич. Дозвольте на денек съездить, сестра у меня хворает шибко.
Майский озабоченно постучал карандашом по столу.
— Навестить больного человека, тем более сестру, надо. Кого оставите за себя?
— Да хоть Ивана Гаврилова. Мужик надежный.
— Тогда не возражаю. Кстати, помните: кони — наш главный механизм. Берегите их пуще глаза. За лошадей отвечаете лично вы, с вас буду и спрашивать.
— Не извольте беспокоиться, Александр Васильич, кони у нас в лучшем виде и фуража запасено на всю зиму.
В тайгу Егор Саввич выехал до рассвета. Коня взял доброго, оделся легко и тепло, знал — придется ночевать в лесу, а ночи стали холодные. Сначала ехал вдоль Черемуховки, потом свернул на малозаметную тропку. Взошло солнце. Над лужайками растянулись полосы сероватого тумана. Они цеплялись за ветки, наплывали друг на друга. Видимость ухудшилась, и Сыромолотов чертыхнулся про себя, но тут же, вспомнив, по какому делу едет, перекрестился. Он был суеверный и, помянув черта, побоялся, что тот запутает его в тайге, отведет от нужного места. Однако опасения оказались напрасными. Дорогу Егор Саввич запомнил хорошо и во второй половине дня оказался неподалеку от заветного места. Началась такая чаща, что ехать дальше стало невозможно. Стреножив лошадь и привязав ей на шею маленькое ботало, предусмотрительно захваченное из дому, Сыромолотов дальше пошел пешком. Разыскивая редкие затески на деревьях, он продвигался довольно быстро и, почти не блуждая, вышел к месту, где нашел самородки. И внезапно увидел человека. Человек сидел на камне у самой ямы, спиной к нему. Егор Саввич похолодел, потом ему стало жарко. Такого он не ожидал. Кто этот человек и что он делает у его ямы? Неслышно ступая, прячась за стволами деревьев, Сыромолотов стал подкрадываться к незнакомцу.
Человек что-то держал в руках, двигал ими, но что он там делал, Егор Саввич за дальностью расстояния разглядеть не мог. Уж не самородок ли нашел в яме и сидит счастливый, разглядывая находку. Конечно же, самородок, чего же еще. Его самородок. Что же теперь делать? Попробуй, докажи, что ты первый здесь побывал, что это твое золото. Так он и поверит. И уйти нельзя, можно ли свою добычу отдать.
А незнакомец, не подозревая, что за ним кто-то наблюдает, спокойно сидел на камне и все двигал руками. Сыромолотов остановился за стволом большой ели, не спуская глаз с человека. А может, он не один, может, у него напарник поблизости. Тогда совсем плохо: увидят — живым не отпустят. Где же тот, второй?
Егор Саввич осторожно оглянулся, стараясь не шуметь и не выдать себя. И тут он заметил почти потухший костер. Над грудой углей вилась тоненькая синеватая струйка. Рядом стоял черный от копоти котелок, а около него — котомка. Эти вещи могли принадлежать и одному человеку, и двум. Вот и догадайся, сколько их.
Сыромолотов лихорадочно соображал, как поступить. Решение пришло неожиданно. Правая рука нащупала солдатскую лопатку, пристегнутую самодельным чехлом к широкому ремню. Он всегда брал ее, выезжая в тайгу. Не глядя, привычно расстегнул чехол, и лопатка, с отполированной от долгого пользования ручкой, сама оказалась в руке. Егор Саввич вышел из-за ели, мягко, по-кошачьи ступая, приблизился почти вплотную к незнакомцу. Взмахнул лопаткой и плашмя с силой опустил ее на ничем не прикрытую голову человека. Тот без звука, словно куль с картошкой, повалился сначала на бок, потом на спину и больше не двигался.
Сыромолотов смотрел на залитое кровью лицо незнакомца, на его согнутую руку, державшую черствый кусок ржаного хлеба. А он-то думал, что тот любовался самородком. На земле жестяная кружка с кипятком, в тряпице соль и головка лука.