— Знаю, знаю. Да мы управимся, ты не беспокойся.
В комнату неожиданно вошла Елена. Вид у нее был утомленный, но она весело посмотрела на мужчин.
— Приятный аппетит. Может, примете в свою компанию?
— Не жевано летит, — шутливо отозвался Буйный и придвинул ей стул. — Садитесь со мной, Елена Васильевна, с ним еще успеете, насидитесь.
— Да будет вам подсмеиваться, Иван Тимофеевич. Лучше покажите, которые пирожки с мясом?
— Вот эти, — Иван Тимофеевич слегка повернул блюдо.
— Слушай, Аленка, — Александр Васильевич показал ей ключ. — Это новая квартира. Можно переезжать хоть завтра. А когда свадьба — назначай сама.
— Свадьба? — Елена чуть покраснела и опустила голову.
— Чего ты? — Ольга обняла подругу. — Здесь все свои. Я уже поздравила Александра Васильича, а теперь и тебя поздравляю. Будьте счастливы, живите дружно и долго, — и она поцеловала девушку в щеку.
— Спасибо, Оля, спасибо. А на свадьбу ждем вас в субботу. Правда, Саша?
— Пусть в субботу. Иван Тимофеевич к тому времени вернется да, кстати, привезет нам кое-чего.
— Привезу, вы только скажите, чего надо, — заулыбался Буйный. — Много ли гостей будет?
— Много-не много, но человек двадцать, наверное, наберется.
— Я буду кричать «горько», — сказала Ольга, — а вы целоваться. Старый русский обычай, его надо уважать.
— Лучшие обычаи старины, конечно, надо соблюдать, — согласился Александр Васильевич. — А вас, Ольга Михайловна, попросим помочь. Вы-то знаете, как надо все устроить.
Разговор продолжался в том же духе. Потом Иван Тимофеевич стал готовиться в дорогу. Ольга следила, чтобы оделся он потеплее, просила беречь больное горло, и сама повязала мужу шарф.
— Пойдем, Аленушка, посмотрим наше будущее жилье, — шепотом сказал Александр Васильевич. — Хоть немного побудем вместе.
— Соскучился?
— Ага, соскучился. Пойдем, прошу тебя.
— А не поздно? И темно там, ничего не увидим.
— Мы, Аленушка, фонарь захватим.
Они распрощались с гостеприимными хозяевами и вышли на улицу. Светила полная луна. По улице метался сырой, холодный ветер, бренчал железом на крышах, раскачивал голые деревья. Майский бережно поддерживал под руку Елену, заглядывал ей в глаза и счастливо улыбался.
Новый дом, где им предстояло жить, стоял неподалеку от приисковой конторы. В нем было четыре квартиры, каждая с отдельным входом. Майский и Мельникова поднялись по ступенькам на невысокое крылечко с перилами. Александр Васильевич зажег фонарь и открыл дверь. Дом встретил их чуткой тишиной, запахом свежего дерева, известки и теплом. Квартира имела кухню и две комнаты.
— Тебе нравится, Аленка? — Майский беспокойно ждал ответа.
— Нравится, — отозвалась Елена, обходя комнаты. — Вот только нет у нас ни стола, ни стула. Невеста я без приданого.
— На первое время у людей кое-что попросим, а там и свое наживем. И я жених небогатый.
— Невеста… Жених… — тихо сказала Елена, прислушиваясь к словам. — Когда о других так говорят — ничего странного, а о себе… Чудно. Я — вдруг невеста. Ты — жених.
— А, по-моему, не странно, — немножко обидчиво возразил Александр Васильевич. — Надо только привыкнуть.
Он привлек девушку к себе, ласково и осторожно обнял.
— Будь хозяйкой в этом доме, Аленушка.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
С появлением Дуни многое изменилось в доме Сыромолотовых. Егор Саввич повеселел. На сноху поглядывал ласково, старался выказать ей свое внимание. Обедать или чай пить без нее не садился. Дуня вначале побаивалась свекра, но потом к нему привыкла. Она уже знала, когда должен прийти Егор Саввич с работы и все готовила к его приходу. Как когда-то Аграфена Павловна, так теперь Дуня встречала Сыромолотова у двери, помогала снять верхнюю одежду, подавала домашние туфли, в холодную погоду подогретые на печи. Пока он умывался, держала наготове полотенце, а затем приносила халат. Егор Саввич в это время говорил ей какие-нибудь пустяки и в заключение трепал широкой ладонью по пухлой щеке. Быстро усвоив привычки и вкусы свекра, Дуня ставила ему тарелку на строго определенное место, около нее — любимую хозяином деревянную ложку с хохломской росписью, блюдечко с нарезанной луковицей, солонку и рюмку. Егор Саввич, расчесав густые волосы на голове и бороду, довольно оглядывал себя в зеркало и садился за стол. Дуня наливала ему любимой перцовки, потом подавала щи или лапшу с бараниной. Готовить она умела, Сыромолотов скоро отметил это и похвалил сноху.
Мелентьевна тоже приветливо относилась к молодушке, нравились ей старание и ловкость Дуни: всякую домашнюю работу она знала, умела готовить, по утрам в постели не залеживалась, а спать ложилась последней. Сноха без дела не бывала, все находила какое-нибудь занятие. Так что Мелентьевне оставалось только распоряжаться. И ей это нравилось. Как-то она завела речь с Егором Саввичем об уходе.