— Э, не знает. И я так считал до времени. Он хитрый. Говорю: будь осторожен.
Егор Саввич шагнул в лодку и, уперев весло в глинистый берег, с силой оттолкнулся. Быстрое течение понесло лодку к Зареченску.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
С тех пор, как Федя и Яков Сыромолотов уехали в Златогорск учиться, Майский почти не брал двуколку. Пегас отлично ходил под седлом, чем доставлял директору много удовольствия. Перед отъездом Федя пришел к Александру Васильевичу и попросил:
— А вы уж, Александр Васильич, Пегаску-то в обиду не давайте. Берегите его.
— Что, жалко расставаться с конем?
— А как же? — искренне признался паренек. — Вот с теткой не жалко, уж больно она сердитая. Чисто пила, все пилит, пилит, аж тошно. А Пегаску жалко, чать привык. Можно бы с собой взять — взял бы.
— Не беспокойся, Федя, я лично за ним присмотрю. С охотой едешь?
— Ох, Александр Васильич, и не спрашивали бы. Ведь это такое дело… такое дело. Не знаю, как и благодарить вас.
— Не надо благодарить. Я рад за тебя. Учись хорошо и, смотри, потом возвращайся в Зареченск.
— А куда же еще? Только уж вы Пегаску в обиду не давайте.
Яков накануне отъезда тоже заходил к директору. Был он сумрачен. Майский увидел, что нелегко было парню пережить сначала смерть матери, потом разрыв с отцом, уход из дому, где осталась жена и скоро должен появиться ребенок, да еще — похороны лучшего друга. Но директор не знал одного: Яков опять пробовал встречаться с учительницей. Люба избегала этих встреч, но Яков упрямо преследовал девушку, надеясь, что она изменит отношение к нему. Отъезд в Зареченск отнимал эту надежду. Теперь он долго не увидит Любы, а за это время она, конечно, выйдет замуж, и тогда прощай все надежды. Люба не останется одна, вот и Данилка на нее чересчур ласково стал поглядывать. Понятно, Данилка не тот, кто достоин такой девушки, но есть в Зареченске и другие парни. Яков долго мучился и наконец решил все начистоту рассказать Майскому. И то, как давно любит он учительницу, и то, что отец насильно женил его на Дуне, и то, что лучше бы учебу отложить. Александр Васильевич выслушал молодого Сыромолотова и сурово сказал:
— Знаешь, Яков, я не поп, чтобы передо мною исповедоваться. Но если ты пришел за советом, то вот что скажу: опоздал немного. Надо было прийти до женитьбы. А теперь что? Бросить жену с ребенком и жениться на Любе? Да понимаешь ли ты, что получится? Люба, вот она понимает. Сделаешь несчастными Дуню, своего ребенка и Любу. Они не виноваты в том, что ты сразу не показал себя мужчиной… А если не хочешь учиться — дело твое. Сказал бы раньше — послали бы другого. Только учти: второй раз такой случай может не представиться.
Яков переступал с ноги на ногу, смотрел в пол и не знал, куда девать руки.
— Не делай глупостей, поезжай и учись. Наберешься ума, станешь специалистом, а там будет видно.
В тот же день Яков и Федя уехали.
На Зареченском прииске наступили самые горячие дни. Начала работать заново оснащенная «Золотая роза», результаты оказались чуть ли не с первых же дней. Афанасий Иванович ходил со счастливым лицом, весь сиял гордостью за свою шахту. Влюбленный в работу, Петровский был одним из тех немногих старых специалистов, кто всей душой приняли революцию и с первого ее дня стали честно служить народу, отдавая ему свои знания. К тому же Афанасий Иванович и хороший хозяин: У него всюду образцовый порядок. Высокую и довольно нескладную фигуру начальника «Золотой розы» всегда можно было видеть то в забое, то на шахтном дворе, то в конторке.
— Вы хоть дома-то бываете, Афанасий Иванович? — спросила его как-то Мельникова, она часто заглядывала на «Золотую розу».
Петровский недоумевающе посмотрел на молодую женщину и переспросил:
— Дома? Ах, дома! Да, конечно-с. Но настоящий мой дом здесь, на шахте-с. Я уверен, Елена Васильевна, что и вы полюбите свою «Комсомольскую», как я люблю «Розу». Это замечательная шахта. Богачка-с. Миллионерша. Теперь, когда мы ее омолодили, если позволите так выразиться, она покажет себя во всем блеске, — Афанасий Иванович лукаво подмигнул и добавил: — В золотом блеске.
И очень довольный рассмеялся.
— Я начинаю любить свою «Комсомольскую».
Елена говорила правду. Первое знакомство с шахтой не вызвало у нее восторга. Да и нечем было восторгаться. «Комсомолка» небольшая, маломощная, с примитивным оборудованием. Но более подробно изучив шахту, она увидела: и здесь кое-что можно сделать. Сказала об этом мужу.
— До сих пор на «Комсомольскую» обращали мало внимания, точнее — совсем не обращали. И ты тоже. Я хочу попробовать сделать из этой золушки если не принцессу, то хотя бы вполне приличную шахту.