Мы рассматривали эти картины в течение нескольких минут, делая при случае необходимые замеры, но и здесь уровень радиации почти что не превышал норму. В конце концов, Захватович уселся за руль, и мы направились к виадуку над автострадой, ведущему к выездной трассе, по которой два года назад мы покинули Вроцлав. По дороге даже можно было проехать, несколько проржавевших и выжженных авто-развалин не смогли ее блокировать. Тем не менее, майор вел вездеход крайне осторожно, объезжая давно уже застывшие лужи расплавившегося когда-то асфальта, как бы опасаясь, что массивные колеса завязнут в них, из за чего мы не будем лишены средства передвижения. Так мы проехали чуть ли не до перекрестка перед старым кладбищем красноармейцев. Я глядел на два танка Т-34, которые гордо охраняли это место, еще не так давно стоя на высоких пьедесталах. Сейчас же они валялись, зарывшись в плиты тротуара, сдутые ударной волной, словно были они дешевенькими модельками из пластмассы. Я засмотрелся на них, как вдруг почувствовал неожиданный рывок, чуть ли не бросивший меня на переднее сидение. Захватович резко затормозил и указал рукой в глубину улицы.
- Что там происходит? - Павел был изумлен точно так же, как и я.
- Там кто-то есть, я заметил движение рядом с тем вот домом справа, ответил майор и поднял бинокль к глазам.
Он поднялся, опираясь локтями на раму ветрового стекла и, не спеша, просматривал вылет улицы. Мы тоже пытались хоть что-нибудь увидать, без особой необходимости не высовываясь из машины. Но нам не удалось заметить ничего, чтобы подтверждало слова десантника. И не увидели, зато услышали. Сухой отзвук выстрела добрался до наших ушей в тот самый момент, когда безжизненное тело Захватовича свалилось на сидение. Падая, он перегнулся настолько, чтобы мне удалось увидать, что вместо правого глаза на его лице кровавая каша.
Снайпер! Эта мысль парализовала меня, и я бы наверняка сделался второй жертвой нападавшего, если бы не реакция Павла. Он потянул меня за руку в самый последний момент. Предназначенная мне пуля впилась в обшивку сидения еще до того, как я коснулся плечом лежащего между мной и Завадским рюкзака.
- Сволочь, - прошипел Павел. - Стреляет в нас, хотя на машине красный крест.
Он вытащил пистолет и приподнял с его помощью шлем из защитного комплекта. Он передвинул его вправо, чтобы было похоже, как будто пытается выползти из "хаммера". Следующий выстрел сорвал пластиковый шлем со ствола "глока" и закинул куда-то за вездеход. Павел ругнулся и перезарядил оружие.
- В этих долбаных комбинезонах у нас нет ни малейшего шанса на то, чтобы спрятаться. - Он осмотрелся, насколько позволяла ситуация. Ближайшая развалина, дающая хоть какое-то укрытие, находилась на расстоянии в добрых пятьдесят метров. Конечно же, он был прав - ярко-желтые, пластиковые комбинезоны никто не проектировал с мыслями о беге. Их задание состояло в обеспечении максимальной свободы движения при полнейшей изоляции от внешней среды. И здесь следовало лишь поблагодарить того, кто их разрабатывал. Тем не менее, мы не прошли бы в них и пяти метров, чтобы снайпер не присоединил нас к своей коллекции.
- Нам остается одно, - сказал я, вытаскивая из сумки белую футболку. Павел кивнул. Я обмотал белую ткань вокруг ствола автомата Захватовича и поднял вверх настолько, чтобы она была заметна, помахал самодельным белым флагом из стороны в сторону, после чего поставил автомат, опирая его на переднее сидение. Футболка развевалась на ветру, а мы съежились на сидениях, не слыша ничего, кроме мерного бубнения двигателя. Этот звук заглушал все остальные, в связи с чем мы понятия не имели, то ли противник приближается к нам, то ли ждут того момента, когда мы выглянем, чтобы покончить с этой игрой. Продолжалось это где-то с четверть часа, но может и всего минуту. Адреналин не позволял мне верно оценить время. Я как раз тянулся к "калашникову", чтобы еще раз помахать "флагом", когда услышал неспешные слова. И произнесенные по-польски!
- Брось-ка это, сынок.
Я повернул голову и увидал трех подошедших сзади мужчин, возраст которых было трудно определить. У всех троих были явные следы ожогов и лучевой болезни. Каждый держал в руке охотничье ружье. Стоящий ближе всего, не опуская оружия, протянул левую руку.
- Отдай мне это, - сказал он, - только без резких движений.
Я выполнил приказ. Когда автомат очутился в его руках, остальные встали таким образом, чтобы видеть нас обоих. Павел буркнул себе под нос что-то непонятное. Я глянул в другую сторону - там тоже стояло несколько оборванцев с нацеленными на нас ружьями. Жестами они приказали нам выйти из машины, что мы и сделали. Завадский в поднятой руке все еще держал свой пистолет. Но его отобрали еще до того, как мой напарник успел встать на асфальте. Мое личное оружие находилось в кобуре, только меня избавили от него очень скоро, точно так же, как и от ремня. Нам приказали сесть на корточки возле вездехода. Рук при этом опустить не позволили.
- Мы военные врачи, - медленно и четко произнес я. - На этой машине знак красного креста. Вы не должны нападать на нас. Мы желаем вам помочь.
- Как же, как же, - сказал тот, что отобрал у меня автомат. Он уже успел напялить мою футболку, которая теперь резко контрастировала с остальной одеждой, носящей следы очень многих и, видимо, не очень-то приятных событий. - А мы семеро гномиков.
- Я не лгу, - ответил я на это, насколько мне это удалось, спокойно. У меня в кармане документы. Перед... перед войной я жил во Вроцлаве.
- Верю, верю, - отвечал мне тот, обыскивая застреленного майора. Мне было не видно, что конкретно он делал, но гортанный звук из глоток остальных свидетельствовал, что он, скорее всего, добрался до пачки "Кэмел". - Вот только я одним прекрасным утром проснулся в развалинах с жопой в струпьях и прической под Коджака2. А ты, вместе с остальными дружками, ответственными за весь этот бардак, схоронился где-то в бункерах, чтобы покуривая сигаретки и трахая девочек, подождать, когда мы тут все передохнем.
- Я получил мобилизационное предписание за несколько часов до начала войны. И даже не знал, зачем.
- Ах, бедняжка, от сисечки тебя оторвали, - засмеялся тот, кто напялил футболку. - А может с тобой всю семейку мобилизовали?
- Я правду говорю, за мной приехали вечером...
- Хватит пиздеть, красавчик. - Второй из напавших наклонился надо мной и приложил ствол охотничьей пушки к шее. - Мы прекрасно знаем, кого отобрали, чтобы пережить это дерьмо. Есть здесь такие, что помнят, кто и зачем устроил нам весь этот Армагеддон.
Он отвел курки. Медленно, один за другим. Я закрыл глаза и стиснул зубы. Мне всегда казалось, что в подобной ситуации буду драться до конца, словно смертельно раненый зверь, только теперь я испытывал лишь бессилие. Меня парализовал страх, я молился за несколько дополнительных секунд жизни, и... смерть не пришла. Тип в футболке отодвинул пышущего ненавистью нападавшего и угостил его сигаретой, отобранной у покойного Захватовича.
- Оставь ты это дерьмо, Матей, - сказал он. - Сейчас он принадлежит Бургомистру. Тебе же не хочется быть повешенным за яйца за то, что ты убил Посланника.
- Ясный перец, не хочется, пан сержант, - согласился с ним мужчина, названный Матеем. - Но я попрошу у пана Яна заняться ними, как только он закончит допрос.
Я сглотнул слюну. Пока что мне подарили жизнь, вот только у меня были серьезные сомнения относительно ближайшего будущего. Павла мне не было видно, только можно было бы поспорить на каждую секунду оставшегося нам времени, что и он думал то же самое.