Щелкнул последний оборот ключа.
Одновременно с этим звуком сверху донёсся вопль слуги, который обнаружил трупы в кабинете.
Эрег легко коснулся двери снимая защитное заклинание и ощущая, как его магические силы тают, смываясь мощной волной магией преисподней хлынувшей из распахнувшихся створок.
Иллюзия сгинула. Хорошо хоть эльфийское волшебство продержалось достаточно долго для того, чтобы прямо с порога распознать нужное.
Воин быстро втолкнул в комнату Андрэ и заскочил следом захлопнув крепкую дверь прямо перед носом самого ретивого стража.
Внутренний засов надёжно отрезал дорогу любопытным.
— Где она? — Эрег чувствительно пнул рухнувшее на пол воющее тело "Его светлости".
Но и без подсказки, он уже видел заветную шкатулку с искрой жизни таившейся внутри. Только она ещё жила в этом "склепе" собравшем волшебные предметы, владельцы которых попали на костёр, были замучены в подвалах инквизиции, повешены, четвертованы, умерли на плахе.
"То", что принадлежало когда-то волшебникам-самоучкам, эльфийцам и ведуньям погибало следом за своими хозяевами не вынеся одиночества и магии смерти.
Только невзрачная шкатулочка с голубыми разводами краски, еще удерживала своё древнее чародейство изо всех сил сопротивляясь давлению магии преисподней.
— Вооот, — трясущимися ручонками Андрэ показал на шкатулку принадлежавшую Эжени. — Мы не смогли их достать. Мы их не тронули! Ааааа! ! Пощадите меняяя, господин инквизитор! Пожалуйста, не убивааааайтеее!
В дверь заколотили.
Шкатулочка перекочевала за пазуху.
Теперь нужно было как можно быстрее покинуть замок, но воин медлил.
По комнате разлилась мерзкая вонь. Хрупкая натура "ребенка" не выдержала и одухотворённый благородный Андрэ обделал штаны.
— "Не бей того, кто пощады просит", — поучали свою паству глашатаи Ордена. "— Не бей слабого и заблудшего в своих ошибках", — провозглашали мудрецы племени Дану. Возможно нечто похожее было в ходу и у фейери.
Сейчас Эрег нарушал заповеди всех племен, но позволить, чтобы это слабоумное существо продолжало мучить и убивать невинных, неосознанно стремясь заполнить мертвую пустоту в оболочке, было выше его сил.
Не тот случай.
Мертвые тела не должны пребывать на этом свете имитируя жизнь.
Два раза ударил меч, и вой затих.
Герцог, его светлость Андрэ Зубано навсегда избавил мир от своего присутствия.
Эрег приблизился к окну и не открывая узорчатые створки осторожно выглянул наружу. Высота не превышала полтора, два туаза. К месту уже неслась стража.
***********
Эжени.
Может быть не стоит торопиться? Сейчас Эрег уже должен добраться до городка и наверное покупает лошадь. Или уже едет по направлению к герцогскому замку.
Подождать? Или идти следом?
В таком виде как я сейчас, меня уже не узнают. Прилеплю ещё грим для надежности.
Нет. Так нельзя.
Эльфиец же просил обождать.
Немного.
Я вгляделась в дальний силуэт замка виднеющийся на горизонте. Знать бы что там происходит сейчас.
Что?
Из-за серого камня вверх поднимались клубы черного дыма.
Его отправили на костер! И всё погибло.
Нет, я должна быть там, должна знать!
Тропинка словно сама скользнула под ноги и рощица на склоне стала быстро приближаться. Так стремительно, что расслышав шум впереди я еле успела спрятаться в ближайшие заросли кустарника.
Деревья расступились пропуская лошадь и всадника....
Эрег. Кто бы мог подумать.
Эрег. Он вернулся.
Я подождала еще мгновение, чтобы убедится, что он один и выскользнула на тропу. Эрег улыбнулся. С его плеча слетел маленький, пушистый полосатый комок и устремился ко мне.
Неужели?
Нет. Это правда?
Правда? !!
— Мусяяя! ! — это кричу я или моя душа? — Муся! !
Дочь ночи ныряет ко мне в объятия. Маленькое сердечко стучит в унисон с моим. Я ощущаю её радость и тепло крохотной души.
Последнее, что у меня осталось от прошлой жизни.
Моя маленькая Муся, которую не смогла уберечь. Я ничего тогда не смогла. И ничего не успела.
Впервые за всё время, минувшее с момента потери я не могу сдержать слез. Это настоящий плач, а не тот глухой стон, сквозь сомкнутые зубы которым я провожала погибших.
Словно весенняя река в половодье хлынул поток слёз.
— Муся.— я оплакиваю сейчас и смерть близких, и потерю той жизни в которой остались родные лица и тепло домашнего очага. Оплакиваю своё одиночество и все муки прошлого.