На этот раз я промолчал. Проницательность Карпа пугала, но была ожидаемой — без нее, равно как без жестокости, развитой интуиции и умения видеть картину в целом, на такие высокие троны не забирались…
— Ланс, ты ведь понимаешь, что такие предложения поступают не каждый день? — Я не мог догадаться, как Шири-Кегарета истолковал мое молчание, но он продолжил загонять меня в угол. — Именно они определяют завтрашних друзей. Или недругов.
Я огляделся в поисках скамейки, впервые осмысленно и целеустремленно за все время пребывания в дворе-колодце комплеблока. Поймавшие мой взгляд малолетние чу-ха забились еще глубже в тени, вдоль ближайшей стены пробежала пара вороватых псов. Ноги подгибались, рюкзак будто потяжелел.
Отличный день. И открытые угрозы от управляющего одной из трех наиболее сильных казоку Юдайна-Сити под его занавес — прекрасное финишное украшение.
— Разумеется, — услышал я собственный ответ и дрожащими пальцами взлохматил вспотевшие под капюшоном волосы.
— И все равно отвечаешь отказом? — деликатно уточнил Шири-Кегарета.
Чуть позже (наконец-то прикупив вожделенную бутылку и даже успев ополовинить) я размышлял, что последующая попытка была все-таки нелишней. Более того, при всех раскладах и взвешивании шансов она оставалась единственно верным решением загнанного в угол манкса. Убаюканное выпивкой сознание оспаривало это утверждение; внутренний Ланс набрасывал иные, все как один жалкие и не проходящие проверки на прочность варианты; а я глушил себя залпами мятной паймы и пытался осознать случившееся…
Но это произошло чуть позже, в иллюзорной безопасности моей главной норы. А тогда и там, в темном жерле двора, настороженно наблюдавшего за бесхвостым «Дитем заполночи», я облизнул растрескавшиеся губы и вместо ответа спросил:
— Рассказать вам кое-что интересное?
Казалось, Господин Киликили смутился. Или это мое воображение нарисовало такую картину, а на самом деле безжалостный правитель «Уроборос-гуми» и не подумал отреагировать на дерзость, совершенно спокойно согласившись:
— Я тебя слышу.
Это представлялось невероятно трудным делом.
Отсутствовал визуальный контакт, да и атмосфера была предельно неподходящей; я был вымотан и изранен; нить разговора с первых слов удерживал Шири-Кегарета, он же диктовал его ритм и нажим; мое сердце колотилось быстрее обычного, а горло сдавливал страх.
Но я все равно попробовал, вспоминая малейшие детали своих ранних экспериментов с дистанционным внушением. Сказал негромко, но уверенно, молясь всем покровителям Тиама, чтобы Сакага на самом деле не подслушивал беседу со своим повелителем.
— Девять крохотных мышат,
Сговорились не дышать…
Один вдруг затих не шурша,
Осталось лишь восемь мышат.
Тишина в динамике за моим правым ухом стала такой звенящей и безжизненной, что впору было подумать о поломке передатчика. Но я только вздохнул и уверенно удержался от соблазна прикоснуться к заушнику или задрать рукав и взглянуть на гаппи, лишь бы не потерять концентрацию. И продолжил зашептывать опасную бездну:
— Задохнулся второй насовсем,
И мышаток осталось семь.
Бесконечно далеко от меня Господин Киликили вдруг хмыкнул и с интересом предложил:
— Любопытно… продолжай.
Но меня не требовалось подгонять.
— Задохнулся второй насовсем,
И мышаток осталось семь.
Дыхание в заушнике участилось.
— У третьего лопнул глаз,
И шесть уже мышек сейчас.
Четвертой не устоять,
И вот уж мышей только пять.
Я читал все громче и напористее, и был почти уверен — любой наблюдавший за терюнаши чу-ха сейчас со всех лап покидает проклятый двор. Потому что если Джадуга вдруг начал ритмично нашептывать, покачиваясь на пятках и уставясь в подбрюшья ветростатов, жди беды, проклятья, засухи, рождения слепых бесхвостых детишек, сизую плесень в подвалах и падение продаж дайзу.
Они боялись меня. И Шири-Кегарета не был исключением.
К последнему двустишию мой голос обрел пик мощи, готовясь приказывать тому, кто сам привык отдавать приказы:
— Спросила тогда мышь у мыши:
Подруга, а ты вообще дышишь?
А та захлебнулась слюной,
Победу оставив одной.
Судорожно вздохнув, я с нажимом бросил в микрофон «болтушки»:
— Отречение.
— Отречение? — внезапно переспросил Господин Киликили.
Я едва не поперхнулся, как предпоследняя мышка из «низкого писка». Но заставил себя отбросить сомнения и уверенно добил фиксатором:
— Бесцветная относительность переплывает горизонт радости.
В заушнике снова наступила тишина. Дожидаясь, пока Шири-Кегарета повторит якорную фразу, я едва не застонал от нетерпения.
Он все забудет. И прикажет своим казоку-йодда не только не трогать бесхвостого мутанта, но и оберегать от случайных напастей. А еще он уверует, что Ланс фер Скичира не имел никакого отношения к поискам сраного кулона!
— Бесцветная относительность переплывает… — задумчиво начал Песчаный Карп и я не стал сдерживать победной улыбки. Но затем: — Ланс, что за бессвязный бред я услышал?
Улыбка застыла на моем лице, будто ее зафиксировали мощнейшим лаком.
— Отречение, — глупо повторил я, отказываясь верить. — Бесцветная относительность переплывает горизонт радости…
— Да ладно-ладно, шучу, — добродушно оборвал меня Данав фер Шири-Кегарета и я был готов поклясться чем угодно, что тот улыбается. — Конечно, Ланс, я тебя слышу. Я тебя понимаю. Я в курсе, что это было. Но не утруждай себя повторами. Хорошая попытка. Еще увидимся. Я тебя вижу.
И «болтушка» просигнализировала, что сеанс связи окончен.
Не веря ушам, я закатал рукав, сонно поднял левую руку к лицу и ошалело уставился на дисплей гаппи. Не веря сознанию, медленно прокрутил в памяти состоявшийся разговор. Огляделся, не видя ничего, кроме раскрашенной светящимися окнами глыбы «Угля» впереди, манившей меня путеводным маяком.
Все они были связаны, причем цепью прочной, опасной и способной превратиться в удавку: грошовый кулон, беглая кукуга, «Бритые хвосты», Пыльный и «Уроборос-гуми», «Желтые котелки» и «Диктат Колберга». Что такого ценного забрал я у незрячего Куирколя, чтобы послушно отдать Перстням? Что на самом деле превратило Симайну в девианта? Во что меня вообще втянули? И что, ради всего добросердечного и смиренного, сейчас только что случилось?!
Я оглоушено потоптался на месте, высматривая по затемненным подъездам торгующую стрихом шпану, словно кто-то из них мог подтвердить или опровергнуть всю нелепость произошедшего в их дворе. И на подкашивающихся ногах зашагал к «Комплеблоку-4/49», ощущая внутри омерзительный холод и опустошение, каких не встречал уже очень, очень давно.
С волос капал ледяной пот, поясницу свело. Из груди поднимался нервный смех, порожденный простым фактом: я только что покушался на одного из самых могущественных теневых правителей города. Причем неудачно…
Нет-нет, страха почти не было, улица быстро перековывает пугливых. Страха не было, потому что с вершин больно падают и самые сильные, а вскидывать лапы в жесте покорности вовсе не входило в мои привычки. Так что еще поглядим… Не зря же в старину говорили, что огню плевать, чьи кости лизать?
Настораживало другое. Настораживало и заставляло лихорадочно искать ответы о случившемся во время переговоров с фер Шири-Кегаретой, а их напрашивалось негусто. И самым реалистичным из них пока казался, увы, всего один, чудовищный. И вот он-то пугал до дрожи в коленках — тот, кто только что разговаривал со мной через гаппи, был вовсе не чу-ха…