Брат Питер сидел в тишине, изучая их. Когда его взгляд остановился на Бунтарке, глаза мужчины на мгновение расширились.
— Сестра Маргарет, — сказал он, и другие жнецы вздрогнули от его слов. Некоторые зашипели и сплюнули на землю.
— Не называй меня так, — предупредила Бунтарка.
— Почему нет? Ты дочь матушки Розы, этой ведьмы-предательницы.
— Моя мать уже давно умерла, — сказала Бунтарка. — Она просто стала еще одной жертвой святого Джона и его болезни.
На это три жнеца внезапно спрыгнули со своих квадроциклов, но брат Питер поднял руку.
— Нет, — сказал он. — Слова не могут навредить достопочтенному святому, и это дитя не может запятнать свою душу еще больше, чем уже сделала это.
— Поцелуй меня в зад, — предложила Бунтарка.
— Ты громоздишь грех на грехе, — сказал жнец. — Не боишься за свою душу?
— С моей душой все в порядке, спасибо, — эти слова были беспечны, но Бенни слышал страх в ее голосе. Бунтарка была крепким и жестким бойцом, но она явно до ужаса боялась брата Питера.
Что касается его, жнеца словно не заботил пистолет Никс, направленный ему в голову.
Брат Питер посмотрел на Бенни.
— Знаешь, кто я такой?
— Знаю, — сказал Бенни. — Но мне все равно.
— А должно быть наоборот.
— Слушай, я лишь хочу, чтобы ты со своими бугаями сел на квадроциклы и оставил нас в покое. Мы вам ничего не сделали, и нам не нужны неприятности.
— Знаешь, каким испуганным кажется твой голос?
— Знаешь, что ты почувствуешь с пулей в мозгу? — спросила Никс.
— С такого расстояния, маленькая сестра, ты не сможешь выстрелить больше двух раз. А потом мы откроем красные врата на твоей красивой коже.
— Возможно, — согласилась Никс. — Первый выстрел будет направлен прямо в твое уродливое лицо.
Жнец покачал головой.
— И что? Я должен упасть в обморок от страха? Мы жнецы, дитя. Мы молимся, чтобы тьма забрала нас. Каждое утро, каждую ночь мы молимся, чтобы повелитель Танатос забрал нас.
— Слава его тьме, — в один голос пропели жнецы.
— Вы так говорите, — сказала Никс. — Но я видела, как ваши люди бегут.
— Я был самым первым из жнецов, — сказал брат Питер. — Мои компаньоны — члены Красного Братства. Спроси сестру Маргарет: побежим ли мы прочь? От тебя или от чего-либо другого.
Бунтарка ничего не ответила, что совсем не воодушевляло. Бенни сглотнул ком сухой пыли.
— Если хочешь испытать мою веру, маленькая сестричка, — сказал брат Питер, — нажми на курок.
Пистолет в руках Никс не дрогнул, но когда Бенни взглянул на нее, то заметил, как пот от страха сбегал по ее веснушчатому лицу.
Когда Никс не ответила и не выстрелила, брат Питер кивнул. Он указал на Бенни.
— Вчера ты забрал кое-что у одного из моих жнецов. Нечто, не принадлежащее тебе.
— Да? И кто это сказал? — спросил Бенни, желая, чтобы его голос звучал уверенно. Но ничего не вышло.
— Я наблюдал за тобой через бинокль. Я видел, как ты приехал, видел, как ты сражался с братом Маркусом, видел, как ты обворовал его после того, как он отправился во тьму.
Бенни ничего не ответил. Его очень сильно обеспокоило то, что вчера за ним наблюдали. Он подумал о схватке, о своих слезах, о том, каким уязвимым он должен был казаться.
Брат Питер кивнул на сумку на плече Бенни.
— Сегодня вы пришли сюда, чтобы осквернить и ограбить одного из серых людей. Эта сумка тебе не принадлежит. Ты не можешь забрать ее.
Никс прервала его.
— Пистолет тяжелый. Если хочешь что-то сказать, говори конкретнее.
Бенни чуть не улыбнулся. Такую строчку он видел в романах, а она произнесла ее с той бравадой, которую он пытался изобразить мгновение назад. В этом Бенни уступал Никс. Он не был уверен, взяла ли Никс эту строчку из книги или девушка просто была невероятно крутой. Скорее всего, и то и другое. Несмотря на все происходящее, ему захотелось ее поцеловать.
Брат Питер посмотрел на них с веселым изумлением, хотя на его лице не было улыбки. Бенни вспомнил слова Бунтарки, что этот фрик никогда не улыбался.
— Если отдашь мне то, что забрал, — сказал брат Питер, — сумку с твоего плеча и вещи, украденные у моего жнеца, мы отпустим вас.
— Ой, правда? — спросила Бунтарка так едко, что смогла бы снять краску с бака.
— Правда, — ответил брат Питер.
— Когда я проверяла в последний раз, — продолжила Бунтарка, — вы, жнецы, оставляли в живых только тех людей, которые присягали вам. Разве это не так работает? Мы выживем, если тоже станем жнецами?
— О, павшая сестра, — сказал брат Питер печальным тоном, — для тебя нет места в Церкви Тьмы. Ты изгой, забытая богом, недостойная тьмы. Ты отлучена от церкви, богохульница, и будешь наказана долгой жизнью мучений.