После того, как наш нападающий забивает гол и судья дает свисток, мы направляемся к боковой линии.
Ричардс хлопает меня своей тяжелой ладонью по спине:
– Черт возьми, Пакс. Это был убийственный удар, чувак. Ты, наверное, до смерти напугал нападающего.
Другой игрок, Бенсон, смеется:
– Большой уродливый монстр бежит к нему. Я удивлен, что он просто не отдал нам мяч.
Я бью Бенсона кулаком в плечо.
– Кстати, об уродстве, – отвечаю я. – Скажи своей маме, что она оставила свои трусики в моей машине.
– О-о-о-о, – ревет Ричардс рядом со мной, и команда разражается смехом.
У Бенсона улыбка от уха до уха, и это прекрасно. Прекрасно – смеяться вместе с ними, а не позволять им смеяться надо мной. Много лет назад я понял, что именно так можно избежать боли. Продолжать шутить, позволять им повеселиться и не принимать все близко к сердцу.
Бросаю взгляд в сторону трибун и сразу же замечаю Томаса. Он сидит рядом с Эверли, которая наблюдает за игрой с интересом, а он выглядит как нельзя более неуместно. Его взгляд прикован к телефону, и я знаю, что единственная причина, по которой он здесь, – это я. По крайней мере, я так думаю.
Я не разговаривал с ним с тех пор, как закончилось занятие. Он снова пригласил меня к себе. Я говорю себе, что иду туда ради секса, а не потому, что мне в буквальном смысле больше некуда пойти.
Как оказалось, выбивать дерьмо из соперников на поле – отличное средство для снятия стресса, потому что к концу игры, которую мы выигрываем с большим отрывом, у меня чертовски отличное настроение. Направляясь в раздевалку, я замечаю Томаса, все еще сидящего рядом с Эверли. Он едва заметно кивает мне головой, и я отвечаю ему тем же. Я ловлю себя на том, что надеюсь, что он подождет меня, пока я приму душ. Очень на меня не похоже.
По пути в раздевалку команда соперников проходит мимо нас, направляясь к автобусу. Мы им ничего не говорим, но по кислым выражениям их лиц можно сказать, что они испытывают унижение и горькую обиду. Я уж подумал, что все пройдет гладко, но парень, которого я довольно сильно ударил в первом тайме, оборачивается и окликает нас:
– Эй, номер двадцать три, как долго ты сосал член судье?
Мэйсон Ричардс разворачивается и хватает игрока за футболку:
– Что ты, блядь, ему сказал?
– Я подумал, что он, должно быть, сосет чей-то член, потому что ему никогда не назначают фолов5.
Мейсон только крепче сжимает его, и парень, похоже, готов взорваться. Его лицо свекольно-красное, и у него такой хмурый вид, будто он готов броситься в драку прямо здесь.
– Ричардс, остановись! – кричу я, хватая своего друга за руку.
– Ты слышал, что сказал этот педик. – Парень плюет Мейсону в лицо, и я понимаю, что дело вот-вот обернется скверно. Я не знаю, почему в этот момент мои глаза поднимаются к трибунам, и мой пристальный взгляд встречается с взглядом Томаса.
– Он, блядь, такой же тупой, как и уродливый? – спрашивает засранец, зажатый в тиски, и на этот раз я срываюсь. Я мирился со всеми кличками, со всеми оскорблениями, и мне все равно, что этот невежественный кусок дерьма думает обо мне. Я никогда не принимал все близко к сердцу, но на этот раз это личное. Я мысленно вижу лицо Томаса, когда начинаю замахиваться. Должно быть, по моим венам все еще течет много сдерживаемой ярости, потому что мой кулак с такой силой ударяет его в челюсть, что я чувствую хруст.
Затем все погружается в хаос. Обе команды вступаются за своих игроков, и удары начинают разлетаться в разные стороны. В этом смерче кулаков и локтей нет ни одного человека, который бы попытался остановить все это. В итоге я не вижу ничего за пределами драки.
Я держу идиота, который обозвал меня словом на букву «п», за воротник его футболки и бью по лицу, когда чувствую, как чья-то рука обхватывает мою, оттаскивая меня назад. Я не знаю как, но замечаю что-то знакомое в прикосновении человека, который пытается удержать меня. Я мог бы легко отмахнуться от него и продолжить ломать парню нос с удвоенной силой, но позволяю руке остановить меня.
Когда я оборачиваюсь и вижу стоящего рядом со мной Томаса с диким страхом и шоком в глазах, то немедленно отпускаю подонка, который затеял все это дерьмо. Большинство парней все еще на взводе, кулаки все еще летают, и, конечно же, Томаса здесь быть не должно. Уж точно не из-за меня.
Внезапно Бенсон отлетает назад, врезается в Томаса и заезжает локтем ему прямо в нос. Я действую инстинктивно, прижимаясь к Томасу и обхватывая его рукой за талию, чтобы вытащить из шквала.
Тренерам и охране наконец удалось остановить драку, и все покидают поле в странном всплеске адреналина и хаоса. Я оттаскиваю Томаса подальше от толпы в раздевалку. Здесь пусто, поэтому я тащу его к раковине, когда замечаю, что у него идет кровь из носа.