– Господи, – шепчу я.
Мои руки поднимаются к его груди, и я касаюсь длинных белых линий, которые тянутся поперек его груди. Что-то во мне трескается и раскалывается на части от того, что я знаю его историю. Знаю причины его шрамов. Я догадывался, что с ним произошло что-то плохое, но узнать, что это сотворила его собственная мать...
– И поскольку у меня не было отца, следующие десять лет я скитался по приемным семьям, где другие дети боялись спать со мной в одной комнате, потому что думали, что я монстр.
– Пакс...
– И в довершение всего около пяти лет назад я понял, что мне нравится член, а не киска, что, честно говоря, было не так уж плохо, потому что большинство девушек и так испытывали ко мне отвращение.
Он взвинчен, слова срываются с его губ без всякой осторожности. Скорее всего, это первый раз, когда он по-настоящему говорит с кем-либо.
– Пакс, – повторяю я.
Теперь он возвышается надо мной, так близко, что кажется, будто наши тела слились воедино. Мои руки поднимаются от его груди к лицу, где я обхватываю его подбородок и смотрю ему в глаза. Но он еще не закончил. Его ужасная, запредельно печальная история еще не закончилась.
– Я одинок, потому что моя мать пыталась убить меня, и у меня нет ни семьи, ни друзей. У меня есть только моя машина и регби. И это все, что мне нужно. Мне не нужен гребаный парень...
Прежде чем он успевает сказать еще хоть слово, я притягиваю его губы к своим, и он не отстраняется. Он жадно погружается в поцелуй, проникая языком в мой рот. Крепко обнимая меня, положив свои большие руки мне на спину, он позволяет нашему поцелую заглушить слова, которые все еще висят в воздухе.
Я хочу стереть поцелуями все, что он сказал. Хочу стереть воспоминания и боль. Если ему нужно мое тело, чтобы забыться, тогда я отдам его. Мне никогда в жизни так сильно не хотелось исцелить кого-то другого. Но я помню слова Эверли сегодня в кафе. Я хочу, чтобы кто-то полагался на меня, и теперь понимаю, насколько это правильное чувство. Хочу, чтобы Пакс нуждался во мне, как в воздухе. Я хочу быть кислородом, который наполняет его легкие, и человеком, который обеспечивает ему крышу над головой.
И именно так он целует меня сейчас, словно умрет без этого. Я знаю, что в некотором смысле это самая уязвимая вещь, которую Пакс когда-либо делал. Даже в самой малой степени открылся кому-то другому.
Наш поцелуй становится все более жарким, по мере того как мои руки исследуют его спину и грудь, жаждущие каждого прикосновения. Мои губы перемещаются от его губ вниз к шее, покусывая и облизывая каждый дюйм. Никогда в жизни я так не голодал по другому человеку. Он стонет, когда мой рот достигает его ключицы. Его руки впиваются в мои бедра, и он прижимается ко мне. Когда мой поцелуй достигает его груди, я ожидаю, что он отстранится или остановит меня, но он этого не делает.
Он позволяет мне губами обводить его шрамы, прокладывая дорожку поцелуев вдоль каждой растянутой отметины. Я хочу переписать его историю, стерев травму и заменив ее чем-то хорошим. Чем-то, где он может чувствовать себя принятым, желанным, ценимым... любимым.
Без предупреждения он обхватывает руками мои бедра и поднимает меня с пола, усаживая на капот своей машины. Он твердый под спортивными штанами, и я тянусь к нему, обхватываю рукой его член и глажу через ткань. Он издает стон, когда его рот пожирает мою шею, мочку уха и линию подбородка.
Этот момент ощущается как все. Такое чувство, что я годами ждал, когда кто-нибудь другой окажется таким же живым и ненасытным, как Пакс. Кто-то, ради кого мне не нужно сдерживаться, но кто соответствует моей энергии и голоду.
Его пальцы возятся с пуговицами моих джинсов, наконец расстегивают их и нетерпеливо тянутся к моему твердому как камень члену. После одного поглаживания своей сухой ладонью, он отпускает меня и плюет в нее, прежде чем снова обхватить мой член. Удовольствие пробегает по моему позвоночнику подобно молнии.
Я оттягиваю резинку его спортивных штанов, страстно желая коснуться его, в восторге от того, что он такой же твердый и возбужденный, как и я. Подтащив мою задницу к краю машины, он прижимает меня ближе, наклоняясь надо мной, пока наши члены не оказываются на одном уровне, а затем одной большой рукой обхватывает их оба, поглаживая, как одно целое. Его член теплый и гладкий рядом с моим, и это невероятное ощущение. Мои бедра дергаются в такт его толчкам, из-за чего желание становится только сильнее.