Он стискивает зубы и свирепо смотрит на меня. Боль на его лице уничтожает меня, потому что всего десять минут назад я держал его в своих объятиях и все было так хорошо. И я все разрушаю. Нет, я все саботирую. Я забочусь о том, чтобы не осталось и следа надежды.
– Ты знаешь... на самом деле не все пошло насмарку только потому, что случилась одна плохая ведь, Пакс. И неужели все так плохо понимают, кто ты на самом деле? Разве это так плохо, если они знают, что человек, с которым ты сейчас, – это я?
– Это никогда бы не сработало, – мрачно отвечаю я.
– Думаю, нет. – Капитуляция в его голосе причиняет адскую боль.
Он молча смотрит на меня, на его лице гнев и замешательство.
– Просто иди домой, Томас.
– Почему? Потому что все было хорошо? – Мне бы хотелось, чтобы он так же привык к разочарованиям, как и я, потому что именно эту эмоцию я слышу в его голосе.
– Я не собираюсь быть твоим парнем для секса, чтобы тешить твое хрупкое эго! – кричу я и сожалею о каждом слове.
Выдавить из себя слова почти невозможно, но так будет лучше. Чем скорее он уйдет, тем скорее забудет обо мне и поймет, что это была не более чем короткая интрижка. Я не хочу признавать, что здесь были замешаны чувства или что я раскрыл ему все свои темные секреты. Я бы предпочел просто притвориться, что ничего не было вообще.
Я такой трус, что даже не могу взглянуть на него, когда он бросает последний разъяренный взгляд и поворачивается, чтобы уйти. Я игнорирую звук его отъезжающей машины и набираю 9-1-1. И пока я сижу на обочине, ожидая появления пожарных и моего босса, то пытаюсь притвориться, будто ничего не произошло. Чего бы я только не отдал, чтобы вернуться к той одинокой озлобленной жизни, которой жил всего четыре дня назад, но знаю, что сейчас у меня нет ни малейшего шанса.
Глава 12. Томас
Две недели спустя
– Я тебе кое-что принесла, – поет веселый голос с порога моей аудитории, после того как все студенты ушли. Я задержался, чтобы проверить работы и похандрить.
– Что же? – спрашиваю я, и мой голос звучит слишком подавленно. – И клянусь, если ты скажешь, что это тыквенный латте, то да поможет мне...
– Обезжиренный тыквенный латте с карамельной глазурью.
Эверли, пританцовывая, идет по проходу с двумя большими чашками кофе в руках, и я не могу удержаться от легкой улыбки, когда она ставит одну на стол передо мной.
– Это отвратительно, – говорю я, открывая крышку и принюхиваясь.
Я так говорю не только потому, что за последние две недели я стал серьезным занудой. Она знает, что я ненавижу тыквенный латте, но все равно буду баловать себя им хотя бы раз в неделю с сентября по декабрь. Я называю это корпоративным промыванием мозгов. Она называет это зависимостью от сахара и кофеина. В любом случае латте ужасен.
– Спасибо, – говорю я, слизывая взбитые сливки, посыпанные корицей.
– Не за что. – Она пододвигает стул и садится по другую сторону моего стола. – Итак... большие планы на эти выходные?
– Ни капельки, – отвечаю я. – А у тебя?
– В субботу у ребят выездная игра. Я думаю, сегодня вечером мы закажем пиццу и посидим дома. Тебе следует приехать.
Наклонив к ней голову, я посылаю ей равнодушный взгляд. Она пыталась уговорить меня приходить, как бы невзначай, каждый чертов вечер после инцидента с Паксом. Почему? Потому что после пожара Пакс поселился в их гостевой спальне и, по-видимому, тоже был не в слишком хорошем настроении. Она рассказывала мне, как он хандрит и как Каллен устал от того, что Пакс играет на поле, как гигантский обкуренный слон, – его слова, не мои. Кажется, я никак не могу заставить ее понять, что Пакс именно такой. Ему комфортнее в страдании, потому что это именно то, к чему он привык. Однажды я попытался вытащить его, но он этого не оценил.
– Позвони мне, когда они уйдут, – говорю я и чувствую, как ее разочарование пропитывает воздух, словно дурные духи.
– Знаешь... ты пыталась предупредить меня, – говорю я, глядя на нее поверх своего кофе. – Ты сама сказала мне не поддаваться эмоциям.
– Я знаю, но...
– И из этого ничего не вышло. С другой стороны, это по крайней мере не привело меня к двухлетним отношениям с приятелем по перепихону. Но мне потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя, хорошо?
Она кивает, прикусив губу. Она хочет сказать еще что-то, я это вижу. Вечный комментатор, мой друг, Эверли. Нет ни одного вопроса, общественного или частного, по которому она могла бы придержать свое мнение при себе. Хорошо, что она моя лучшая подруга, иначе, клянусь, меня бы по-настоящему тошнило от того, что она все время думает, что знает лучше всех.