— Хочешь сказать, Гильдия откажется от меня, когда котята начнут подрастать в моем чреве? — льдисто–голубые глаза с вертикальными зрачками смотрели на Векс не мигая. Спокойствие Дхан’ларасс немного пугало. К тому же беременная — не понятно, то ли разрыдается сейчас, то ли кинется расцарапывать лицо. Воровка поднялась на ноги, поморщившись, когда ее босые ступни коснулись холодного камня пола.
— Думай, что мурлычешь, Ларасс! Мы здесь семья. Как мы можем бросить тебя?
***
Солитьюд, жемчужина городов Скайрима, величественно возвышался на берегу, высокомерно глядя на раскинувшееся у его ног море, чьи гребни волн позолотило восходящее солнце. Довакин плотнее завернулась в обрывки мантии архимага, низко склонив голову. Несколько светлых прядей выбились из – под капюшона, и женщина нетерпеливо убрала их за уши.
— Я пойду в Синий замок, — прошептала Деметра, покачиваясь в седле. Тенегрив согласно мотнул головой, и магесса ласково похлопала его по шее. — Думаю, для тана Солитьюда и ее мужа покои там точно найдутся. А вам двоим, — мерцающие серые глаза обратились на Вилкаса и Тинтур, — прямой ход в таверну.
— А Цицерон? — Онмунд, сидящий позади бретонкой, украдкой поигрывал пальцами руки, лежащей на ее бедре. Женщина чуть привстала в стременах, пытаясь скинуть отвлекающую ладонь мужа, но норд, прекратив на мгновение, вновь потом принялся поглаживать ее талию. Деметра тихо хихикнула. Какой, к даэдра, Цицерон?! Пусть в Обливион катится! Особенно после своего признания… глухое раздражение, царапающее грудь Слышащей, сильнее впилось когтями в сердце Драконорожденной. Пусть только этот полоумный шут посмеет занести кинжал на ее мужа! Будет висеть иссушенным обескровленным телом рядом с Матушкой! Он ведь так хотел быть рядом с ней, быть ближе к ней. Так пусть послужит ей компанией в царстве Ситиса! Деметра натянула поводья, и Тенегрив недовольно заржал, нервно приплясывая на месте.
— Пусть он в бездну провалится! — прорычала магесса, пуская коня рысью. Онмунд, чертыхнувшись, крепче обнял ее за талию, пытаясь удержаться на Тенегриве. Бедняге–стражнику, которому не повезло загородить путь бретонке, едва не попало по голове посохом. Жеребец Слышащей встал на дыбы, молотя в воздухе передними копытами, заходясь яростным ржанием.
— Прочь с дороги! Перед тобой Довакин! — вампирша пришпорила Тенегрива, и он черной стрелой рванулся вперед, сбив с ног нескольких стражников. Крестьяне восторженно завопили, стражники на городских стенах захохотали, потрясая кулаками в латных перчатках. Вилкас только головой покачал. Бедный Онмунд, связан узами священного брака с такой язвой! И как он может с ней жить, такой что не по ее — зашибет! Помилуй Талос… Соратник покосился на Белое Крыло. Эльфийку, похоже, выходка магички нисколько не взволновала.
— Ну, что? — северянин прокашлялся. — Пойдем… в таверну?
Босмерка сухо кивнула, даже не взглянув на норда.
— У меня с собой немного денег… — начала она.
— Не волнуйся, — поспешно заверил ее Вилкас, — у меня хватит… правда, на одну комнату, — губы сами собой раздвинулись в глуповатой улыбке, и юноша прикусил язык чуть ли не до крови, пытаясь сдержать ее. Нельзя, чтоб девчонка знала или о твоих чувствах догадывалась, иначе все, сядет на шею и ножки свесит. И Скьор ему говорил, что бабе спуску давать нельзя. В доме мужик главный! Вот…
Так–то Вилкас заприметил Тинтур еще в первый ее день в Йоррваскре. Фаркас его выбор не одобрил. Слишком уж тощая, подержаться не за что, да еще, как все меры, косоглазая. А Вилкасу нравилось. Безумно, до одури. И волосы цвета осенних листьев, и глаза, и острые черты лица, и худенькая ладная фигурка… Соратник начал бы ухлестывать за ней еще тогда, но как–то Кодлак, проходя мимо их с братом комнаты, услышал, как он сравнивает груди босмерки с яблоками и заранее прикидывает, как они поместятся в его ладони. Так Белая Грива отходил его метелкой похлеще любой мамки, чуть деревяшку о его хребет не сломал! Поясница слабо заныла, памятуя о воспитании Предвестника, северянин поморщился, вновь бросив быстрый взгляд на Тинтур. Рассказал ей Кодлак или нет, но первое время эльфка шарахалась их как огня. Потом ничего, попривыкла, но отношения с Соратниками у нее так и не наладились…
***
Йоррваск спал после большой охоты. Фаркас завалился прямо на полу, не в силах доползти до кровати, но Вилкасу не спалось — братец во сне трубил похлеще мамонтов в сезон гона. Поэтому юноша не стал оставаться в комнатах и терзать свой слух духовыми руладами родственника. В главном зале сейчас тихо, как раз можно подремать до обеда. Тильма должна была уйти на рынок, так что никто ему не помешает.
Поднимаясь, северянин услышал пение. Тихий нежный, очевидно, девичий голосок выводил что–то на незнакомом языке, порхая из одного угла зала в другой. Вилкас пригнулся, воровато выглянул из–за стола. Тинтур, увлеченная песней, даже не почуяла его. Босмерка, одетая лишь в тонкое темно–зеленое платье с разрезами до бедер, босая, с непокрытой головой, латала кожаный жилет, покачивая босыми ступнями в такт песни. И эльфийка улыбалась. Первый раз за два месяца в Вайтране на ее тонких губах цвела тень улыбки, слабый такой бутончик, но все равно! Соратник устроился поудобнее на ступеньках, не желая, чтобы Белое Крыло его заметила. Уж очень хорошо поет, пусть и слов он не понимает. Но половица визгливо скрипнула под его весом, и девушка резко замолчала, вскинув голову. Золотистые локоны подпрыгнули, рассыпавшись по плечам, темно–янтарные глаза презрительно сузились при виде Вилкаса. Девушка отложила шитье.
— Я не хотел тебе мешать… — пробормотал норд, мысленно чертыхнувшись. Даэдра побери, почему рядом с ней он всегда начинает мямлить?! Изольда покрасивее босмерки будет, и торговку воин так не смущается, — ты… поешь славно. Почему ни разу не пела по вечерам? Кодлаку бы понравилось.
— Если Кодлак захочет песен, он попросит меня об этом, — процедила Тинтур, поднимаясь на ноги. Взгляд Соратника невольно скользнул по стройным ногам эльфийки, обнаженным разрезами платья.
— Слушай… — юноша нерешительно почесал затылок, — сегодня же ярмарка будет. По случаю урожая. Ну, может… погуляем? Я бы тебе охотничьи тропы показал…
— Благодарю. Нет, — Белое Крыло недовольно поджала губы, а ее тон — холоднее снегов Скайрима. Девушка попыталась пройти мимо Вилкаса, но воин схватил ее за руку.
— Что? Нет? Почему? — он даже не представлял, что она может ему отказать. Неужто у Тинтур уже кто–то другой позвал? В последнее время босмерку частенько видели в компании Атиса. Пальцы Соратника сильнее сжали локоть Белого Крыла. Обида и злость разбудили волка, таящегося внутри северянина. Соратник оскалился совсем по-звериному. — Ты с Атисом идешь, да? С этим серым?
— Нет. Я вообще не иду, — Тинтур вырвала у него руку, — не желаю видеть толпу веселящихся нордов. И тебя в том числе.
— Но… — юноша не договорил — эльфийка юркнула мимо него вниз по лестнице. Пронзив его презрительным взглядом, девушка скрылась в жилых помещениях.
***
— Комната ваша на день, — осклабился Корпул Винний, протягивая ключи Вилкасу и бросая ехидный взгляд в сторону босмерки, — пойдемте, я покажу вам…
- Не нужно. Сами найдем, — отчеканил юноша. Лизетта, тихо бренчащая на лютне, послала ему робкую улыбку и опустила глаза. Уголок рта юноши дернулся, но он тут же поджал губы, опасаясь, как бы Тинтур не заметила. Но эльфийка была слишком поглощена своими мыслями, чтобы уделить внимание Соратнику. Лизетта вновь заиграла, и Белое Крыло недовольно поморщилась.
— Фальшивит, — фыркнула она, не разжимая губ. Воин обрадовано встрепенулся.
— Ты что–то сказала? — девушка отрицательно покачала головой, и норд приуныл. Вот что мешает ему пойти поболтать с симпатичной девушкой? Почему он не хочет даже на других девиц посмотреть, все сохнет по мерке, которой даже места в Скайриме нет?! Резкие слова, невольно сорвавшиеся с губ воина, повисли в воздухе. Тинтур замерла, вцепившись в ткань платья судорожно сжатыми пальцами, ее плечи напряглись. Вилкас едва не взвыл от досады.
— Я… я не то имел в виду! — торопливо забормотал он. — Я не хотел… не то, чтобы просто босмерам здесь нет места, просто… ну, вы из Валенвуда, вы здесь чужие…