― Ты чего? ― удивлённо спросил Хоаран, откинув с лица влажные пряди. Джин неожиданно толкнул его ладонью в грудь, заставив сесть на выступ у стены, сам же опустился на колено и подался вперёд ― к губам рыжего.
― Чёрт!.. ― Хоаран вцепился в его плечи и резко отстранил. ― Ты же только оклемался.
― Я в порядке, ― уверенно возразил Джин.
― Сомневаюсь.
― У меня действительно ничего не болит. Или ты перестал мне верить?
Хоаран чуть нахмурился и потрогал шрам на боку Джина.
― Выглядит не слишком убедительно, я бы прописал тебе постельный режим ещё на пару дней. И не в том смысле, о котором ты сейчас подумал, а в смысле покоя.
― Но я чувствую себя прекрасно. Хорошо, если ты мне не веришь, тогда я хотя бы о тебе могу позаботиться? Или я должен тебя и об этом умолять?
― Не должен, ― отвернувшись, тихо ответил Хоаран. ― Давай позже поговорим об этом? Всё равно сейчас не лучший момент.
― Почему?
― Потому что я тебе верю, и потому что мои планы заходят дальше этого.
― Насколько дальше? ― не понял Джин.
― Настолько…
Хоаран соскользнул с выступа, по пути открыл сток для воды и упал на колени. Обхватив Джина, привлёк его к себе и прижался к его губам. Пальцы тронули виски, заблудились в волосах, откуда перебрались на шею. Лёгкие поцелуи осыпали подбородок, кончик языка защекотал шею и оказался в ямочке меж ключицами. Несколько разных касаний: лёгких, сильных, жарких, приятно прохладных ― и Джин уже дышал так, словно совершил невероятный забег, правда, чувствовал себя иначе ― словно на седьмом небе оказался.
Всё-таки хорошо, когда кто-то знает о твоём теле больше, чем ты сам, и ещё умеет этим знанием пользоваться.
Хоаран медленно провёл руками по его бёдрам.
― Это, может быть, будет больно… ― прошептал он. ― Просто останови меня, хорошо? Если будет больно.
Чёрта с два! Но вслух Джин этого не сказал, просто кивнул.
В следующий миг он ухватился за бортик ванны, потому что Хоаран приподнял его немного. Твёрдая плоть медленно вошла в тело и скользнула потом внутрь уже легче, зато и основательнее. По крайней мере, Джин остро прочувствовал это ― жёсткая позиция. И знакомая, но теперь это было по-другому.
― Выпрями ноги, ― подсказал Хоаран, прикрыв глаза.
― Что? ― почти неразборчиво выдохнул Джин. Он весь сосредоточился на новом ощущении, и отвлечься от него плохо получалось.
― Ноги выпрями. Можешь обхватить меня ногами, если так тебе удобнее.
Он сам поймал Джина за лодыжку и потянул, заставив выпрямить ногу. Ну а когда вторая конечность последовала примеру первой, Джин уткнулся лбом в плечо рыжего и закусил губу, чтобы удержать внутри стон. Он действительно скрестил ноги за спиной Хоарана и вот тогда от глухого стона удержаться уже никак не смог.
― Чжин… ― встревоженно начал Хоаран.
― Продолжай! ― велел он, зажмурившись. Больно не было ― было странно. Точнее, он пока никак не мог разобраться в собственных ощущениях. Может, всё-таки он и чувствовал боль, но всё так перемешалось… Прежде всего, ему казалось, что внутри его твёрдый стержень, и он просто не сможет двигаться вообще, ещё ему казалось, что этот стержень достиг предела: ещё немного ― и его тело серьёзно пострадает, ситуацию усугублял и его собственный вес, и если Хоаран чуть приподнимется, то точно этим прикончит Джина. Но ещё он чувствовал себя странно наполненным, приятно наполненным, и ему хотелось, чтобы Хоаран приподнялся немного, хоть самую чуточку, и пускай даже это его прикончит…
Внезапно ладони Хоарана легли на его поясницу, нажали, заставив приникнуть к Хоарану ― прижаться животом. И Джин задохнулся от неожиданности, потому что его ощущения мгновенно изменились ― полностью. Да, он всё ещё чувствовал внутри себя твёрдый стержень, раньше так его беспокоивший, но теперь… теперь казалось, что предел испарился, исчез без следа…
Ладонь погладила его грудь, приласкала шею и заставила поднять голову. Светло-карие глаза с минуту внимательно изучали его лицо. Похоже, Хоаран сомневался, но потом вздохнул и накрыл губы Джина своими.
Утонув в поцелуе, Джин лениво удивился в который уже раз тому, насколько хорошо Хоаран себя контролировал. Сам Джин терялся сейчас в себе и в желаниях своего тела, а Хоаран жёстко давил все собственные желания и думал о нём. Ну вот, позволил Джину подвигаться и обнаружить, что чем сильнее он прижимается животом к твёрдому телу рыжего, тем ослепительнее и ярче ощущения, хотя сам Хоаран ещё в состоянии покоя. А если не прижиматься вовсе, то да, это всё же больно.
― Можно? ― хриплым шёпотом спросил Хоаран, отпустив, наконец, губы Джина. Его глаза затянула дымка. Наверное, кое-кто чересчур активно шевелился. Тем лучше… Вместо ответа Джин сам потянулся к чётко очерченным губам Хоарана.
От страсти рыжего он невольно задохнулся, хотя куда уже больше? И первое же движение заставило Джина издать полувскрик-полустон. Он запрокинул голову и сжал зубы ― попытки совладать с новым букетом чувств терпели фиаско. Сказать он мог лишь одно: сейчас его именно брали, с любовью, но брали, а раньше именно любили. Иначе объяснить разницу… Каждый толчок как атака ― жёстко, стремительно, властно, беспощадно. Он не принимал и не вбирал чужую плоть, она врывалась в него сама, неотвратимо и своевольно. И если раньше он мог повлиять на сам процесс или изменить что-то, то сейчас его лишили такой возможности ― он мог либо смириться, поддержав заданный ритм, либо сдаться, обмякнуть в руках рыжего, тем самым усилив натиск и позволив Хоарану проникать в его тело ещё дальше ― до откровенной уже боли.
Сдаваться он точно не хотел, поэтому продолжал играть по существующим правилам. Он охрип от неудержимых стонов, когда всё опять изменилось. Точнее, всё продолжалось в том же духе и даже почти в том же темпе, только теперь он чувствовал те же набегающие волны восторга, что и прежде. И эти волны причудливо перемешивались с новыми ощущениями. И с болью.
Ему это нравилось? Да, чёрт возьми! Ему нравилось. Но он до сих пор так и не понял, что же ему нравилось больше: то, что было раньше, или то, что он получал сейчас. Или ему одинаково сильно нравились оба варианта?
Жгучие губы усыпали его грудь и шею искрами пылающих поцелуев, от которых потом останутся неизбежные отметины, голос изменил ему окончательно и куда-то подевался ― или же что-то приключилось со слухом, сам он прижимался к рыжему так сильно, как только было возможно. Он даже чувствовал, как его собственная возбуждённая плоть тёрлась о кожу Хоарана, ― и это только приближало скорый финал. Впрочем, сил ему всё-таки не хватило, даже руки, цеплявшиеся за бортик ванной, ослабли. Машинально он сплёл их на шее Хоарана и глухо вскрикнул от болезненно острого наслаждения, пронзившего тело, когда он всем собственным весом опустился на колени рыжего и осознал его в себе так отчётливо, как никогда прежде. Снова, опять и ещё…
Тот самый неугомонный корейский мальчишка…
…который заставил его забыть о смерти и ненависти…
…зажёг в нём огонь жизни вновь…
Он задыхался. Зажмурившись изо всей силы, пытался удержать слёзы под ресницами… Внутри него сгорал Хоаран, заставляя испытывать все те чувства, которые Джин когда-либо знал, и те, о существовании которых и не подозревал. Это… иначе, не так, как прежде. И сравнивать это нельзя… И ему никак не удавалось достичь маячившего буквально перед носом предела ― Хоаран просто не позволял и ему, и себе, растягивая удовольствие так, что это в итоге должно было просто прикончить их обоих.
Не прикончило. Кажется… Или прикончило.
Он ещё успел услышать тихий стон рыжего, когда с силой притянул его к себе, но как упал на влажное дно ванны, уже не заметил, расставшись ненадолго с собственным вздрагивающим телом.
Вернувшись, прежде всего он понял, что полностью опустошён и ослаблен, даже рукой пошевелить не мог. И дышать, особенно когда дыхание и не думало подчиняться, тоже оказалось трудно. Но никогда раньше он не чувствовал себя настолько единым с Хоараном, как сейчас. Хотел обнять его так крепко, как только возможно, но просто никаких сил не осталось вообще. Всё, что он мог, лежать неподвижно и переживать заново то, что испытал недавно. Ничего не болело, но и сладкой истомы не было ― только пустота, невесомость, лёгкость и полное бессилие. Он даже не ощущал тяжести Хоарана на себе. Скосил глаза на рыжие пряди, щекотавшие подбородок и щеку, помечтал о том, чтобы добраться до них пальцами, но только помечтал ― пока он мог лишь это.