В моей голове крутились мысли о его возгласе: «Ты хочешь сказать, что она уехала?!» Тогда это звучало так резко.
— Он когда-нибудь обсуждал Жаклин с тобой? — В ответ тишина. — Мария, если ты знаешь хоть что-то о ней, ты должна мне рассказать. Он ни за что мне не раскроется. — Последовала небольшая пауза.
— Ну, мне особо нечего сказать, — наконец начала Мария. — Только, ну, она иногда не давала ему передыху.
— Что ты имеешь в виду?
— Она хотела всегда быть рядом с ним, влезала во все его дела.
— То есть, — медленно сказала я, — она хотела делить с ним все.
— Кон, люди не хотят делить друг с другом все. Если бы я вышла замуж, я не оставила бы свою работу. Хотя если бы у меня были дети…
— Но Саймон не хочет детей, — быстро отреагировала я.
— У-у-у! — Мария засмеялась. — Он просто не хочет, чтобы они висели на его шее. — Она подождала моих возражений, но я молчала. — Когда вы решите завести ребенка, Кон, не очень-то распространяйся по этому поводу — я имею в виду насчет того, что не любишь их. Главное, чтобы ваши дети были хорошо воспитаны и Саймон мог бы забыть об их существовании, когда ему этого захочется.
— Ничего себе! — прокомментировала я.
— О Кон, очнись, это просто здравый смысл. Чего ты еще хотела?
Иметь твердую почву под ногами. Кого-то, кто любил бы меня и моих детей. Кого-то, кто прижал бы меня к груди, когда дети заболеют и мне станет очень страшно, кто бы позаботился обо мне, когда я устала.
— Знаешь, из-за Брайана он думает, что из него не получится хороший отец, — продолжила Мария. — Поэтому вам обязательно надо завести детей. Хорошие, милые детки вернут ему веру в себя. — Ее голос теплел с каждым словом. — Брайана не ждало ничего хорошего. Я так и сказала Саймону.
— Map, как ты могла?!
— Это ты бы не смогла. Ты слишком мягкая. Даже о Дермоте Руни ты рыдала, хотя знала, что он и не думает о тебе. — Она сделала перерыв, чтобы перевести дыхание. — От Брайана было мало толку. Он только и делал, что приносил неприятности с момента смерти отца. Его дважды чуть не выгнали из школы, и он всегда цапался с Жаклин.
— Кто тебе так сказал?
— Саймон, кто же еще. — В трубке послышалось шипение. — Кон, пойми, это нормально, что он приехал ко мне. Мы только разговаривали. Ничего больше. Честно. — И она повесила трубку.
«Мы только разговаривали. Честно». А со мной Саймон стал разговаривать все реже и реже. Почему мы вообще разговариваем? Конечно, потому, что это необходимость. Почти физиологическая. Разговор облегчает понимание, дает возможность высказать чувства. Как тогда мы говорили с Кеном. Можно ли любить человека и не иметь тем для разговора? А можно вообще прожить жизнь без разговора? А без того, чтобы делиться всем с любимым? Мария могла. А я?
— Ты сегодня какая-то тихая, — заметил мне Саймон.
Мы поехали на берег и припарковались так, чтобы мы могли видеть море из машины.
— Саймон, дорогой, ты, наверное, представляешь, о чем сейчас пойдет речь, — начала я мягко. — В его глазах появилось испуганное выражение. — Это будет катастрофа! Я такая же, как Жаклин. Для тебя будет слишком — совершить дважды ту же ошибку!
— Конечно, мне легче судить об этом.
— Нет, дорогой, ты — худший судья из всех. Ты слишком милый, слишком неэгоистичный.
— Неэгоистичный?! — Он затрясся от смеха. — Я бы так не сказал.
Я проигнорировала эту реплику.
— Я понравилась тебе с самой первой встречи только потому, что я похожа на нее. Нам надо выяснить все до конца. Хотя ты думал, что начинаешь все по-новому, ты полюбил меня как Кон Гибсон, но я так похожа на нее.
Саймон уставился на меня, глаза его при этом были немного диковатыми.
— С кем ты говорила?
— Я как она, совсем как она, — продолжала настаивать я.
— Я знаю. — Он кивнул. — И я люблю тебя.
— И ты любил ее. И она любила тебя. Но вам ведь не следовало жениться?
Последовало долгое молчание.
— Кон, ты права, нам не следовало жениться. — Ему было очень трудно. — Она ушла потому, что была одинока.
Настало время мне замолчать.
— С кем ты разговаривала? — вновь спросил он.
— С Марией.
— Мария? — Выражение его лица сказало мне все, что я хотела узнать.
— Она уже совсем не маленькая несмышленая девочка, — сказала я. — Ты можешь бросить ее одну в Сахаре, а она все равно будет готовить тебе завтрак и укладывать детей спать.
— Не стоит ничего мне говорить о Марии. У меня никогда еще не было такой секретарши.
Я могла бы остановиться сейчас. Но еще одна загадка не давала мне покоя. Почему, если он так сблизился с моей сестрой, по возвращении в Дублин сделал предложение мне? Может, когда он тогда вошел в гостиную и неожиданно увидел меня, старые чувства ожили в нем?