— Да, — согласилась я и умолкла, словно мне ударили под дых. — Мистер Фрейзер, вы имеете в виду то, что я думаю, вы имеете в виду?
Его лицо расслабилось, и на нем появилась мальчишеская улыбка.
— Ну и как мне ответить на этот вопрос?
— Просто скажите мне, не та ли это очаровательная девчушка, с которой я вас видела в воскресенье!
Это были тон и слова, которые я использовала в общении с одногодками, и они выскочили прежде, чем я успела подумать. Как бы то ни было, он, видимо, не был против подобной фамильярности и, расплывшись в улыбке, вдруг стал выглядеть на несколько лет моложе.
— Да. Это была Фиона. Она очаровательна, правда?
— Совершенно с вами согласна, — тепло ответила я. — И примите мои поздравления. Надеюсь, вы будете очень счастливы.
Я неловко протянула руку. Он пожал ее безо всякого смущения, снова улыбнувшись.
— Большое спасибо. — В его глазах мелькнуло сомнение, а потом вспыхнули игривые огоньки. — Я не буду говорить вам, что сказал на это босс.
«Босс» вместо формального «мистер Пратт» прозвучало совершенно обезоруживающе.
— Дайте угадать, — рассмеялась я, зная любовь босса к клише, — он пожелал вам множества маленьких хлопот!
— Именно так, — признал изменившийся до неузнаваемости К.Ф.
Я добавила собственное клише:
— Не волнуйтесь. Может, этого никогда не произойдет!
Разговор, в который не поверят Хэзел и Пег. Особенно в бесхитростное признание:
— Я был бы очень огорчен. Я люблю детей.
Любопытственнее и любопытственнее. Мне казалось, на нем жирным шрифтом написано: «Убежденный холостяк». Тем временем он продолжал:
— Я знаю, что в помолвке нет ничего криминального, но дело в том, что здесь никто ничего об этом не знает, кроме вас и босса. Мы решили, что еще немного подождем, прежде чем объявить о ней. Мать Фионы только что перенесла операцию, моей скоро тоже должны сделать, так что сейчас не самое подходящее время.
— Больше ни слова! — с пафосом объявила я. — Мы с боссом будем немы словно рыбы. — И добавила уже серьезно: — Честное слово, я могу, ну если очень постараюсь.
Он пристально посмотрел на меня и мягко произнес:
— Да, уверен, вы можете. И спасибо вам.
Что-то подталкивало меня продолжать разговор, превысив даже мой лимит идиотских реплик.
— Я даже не знала, что у вас есть мать.
— Ну это же в порядке вещей, — мрачно заметил он. — У меня еще и отец есть.
— Надеюсь, это будет не очень серьезная операция.
— Ну, она не такая уж легкая, — признал он, — но, насколько я знаю, ее состояние врачей вполне устраивает. Спасибо.
И он ушел.
От печатания зуб болел еще сильнее, и я позволила себе роскошь прерваться и закрыть глаза. Но они тут же распахнулись при звуке голоса:
— Мисс Гибсон, с вами все в порядке?
Мой господин и повелитель — вот уж кого только не хватало — стоял и смотрел на меня. Когда я в двух словах объяснила, в чем дело, его реакция на ситуацию меня совсем опечалила.
— Полагаю, вы уже звонили вашему дантисту?
— Ну, собственно, еще нет. Я была слишком занята, — промямлила я.
— Тогда, думаю, не стоит откладывать это на потом.
Он повернулся, чтобы уйти, но остановился у края моего стола прочитать письмо, которое я печатала. Я прилежно стучала по клавишам, не поднимая глаз. Он тоже не смотрел на меня, только небрежно бросил:
— Продолжайте, не обращайте на меня внимания.
Напечатав еще две строчки, я почувствовала, что взгляд переместился с письма на мое лицо. Я подпрыгнула, когда рука дотронулась до моего плеча. Другая рука вручила мне телефонную трубку. Я сердито набрала номер, гадая, почему же я такая бесхребетная.
Судьба, однако, показала, что она все еще является хозяйкой положения. Мистер Болтон уехал в отпуск и должен был вернуться только через две недели.
— Он уехал. — Я искусно придала голосу легкое раздражение. — Придется отложить визит.
— Ни в коем случае, глупое дитя, — грубовато возразил К.Ф. — Сидите здесь, а я позвоню тому врачу, у которого был вчера.
У меня не просто так рыжие волосы. Я уже десять лет не была «дитя», и никто, никто не смел меня так называть. И в довершение всего — этот мистер Поррит! Мистер Поррит, алкоголик, дурно обращающийся с женами и секретаршами! И я сделала то, от чего мы с Хэзел с трудом удерживались, если нам давали печатать еще одно письмо без пяти пять. Я закричала. Тонко и чуть слышно. Детский вопль ужаса.
К.Ф. положил трубку и уставился на меня:
— В чем, черт возьми, дело?
— Только не он! — Я так энергично замотала головой, что волосы упали на лицо, и мне пришлось откинуть их рукой. — Мы не пойдем к мистеру Порриту. Мой отец этого не одобрит.