И сам Проныра. Бывший вертолетный стрелок, которому ничего не стоило пустить в цель все восемьдесят четыре заряда 96-го калибра, сам сейчас одной ногой был в могиле и никак не мог понять, что уж кто-кто, но только не Сэм Райдер нуждается в его помощи.
В общем, решил Старк, работать не с чем. Но в нем зудело какое-то неистребимое и настойчивое благородство, и он знал, что не сможет плюнуть и пустить, все на самотек. Вчера поздно вечером он пытался дозвониться до Джулианы Фолл, чтобы извиниться за свои подначки, обаять ее и выудить все — неважно, что это будет, — все, о чем она умолчала. Он наткнулся на проклятый автоответчик, который сладким голосом сообщил, что она не может ответить сейчас на его звонок. Потягивая последнюю бутылку пива, он спросил себя, чем же она занимается и с кем проводит вечер. Он представил себе ее — белокурые волосы, струящиеся поверх енотовой шубы — изысканная помесь джазовой музыкантши Д. Д. Пеппер с концертирующей пианисткой Джулианой Фолл. Коктейль, которого на самом деле не существует. Либо то, либо другое, но никак не вместе. Или ни то, ни другое.
Мэтью не оставил ей сообщения.
Сейчас он опять торчал в редакции «Газетт», избегая Фелди и думая о том, что, видимо, лучший способ сохранить шкуру Отиса Рэймонда целой — просто ничего не предпринимать. Нужно сказать этому болвану: пусть спрячется в свою нору и не показывает оттуда носа. Если, конечно, он хочет жить, черт бы его побрал!
— Ты же знаешь, мне никогда не удавалось ускользнуть от тебя, — ответил он, понимая, что Рэймонду это понравится. — Что новенького?
— Как продвигаются дела с алмазом?
— Никак.
— Черт, Старк! Ты что, упустил его?
Мэтью не обиделся.
— Разве ты можешь сказать, что я что-нибудь когда-нибудь упускал?
— Ну ладно, старик, — протянул Отис Рэймонд. Его голос звучал уже более уверенно. Одно он знал наверняка: на Мэтью Старка он может положиться. Ведь они вместе, пилот и стрелок разведывательного вертолета, выжили, что удалось совсем немногим из их «розовой бригады». — Слушай, у меня нет времени на болтовню. Возьми карандаш. Пиши. Джоханнес Пеперкэмп, огранщик алмазов, Антверпен. Как пишется его фамилия, не знаю.
— И не нужно, — сказал Мэтью, проклиная самого себя. — Где ты слышал это имя?
— Все концы начинают сходиться, да, Мэтью?
— Нет, концы вовсе не сходятся. — У него стучало в висках. С сегодняшнего дня он ограничит себя двумя бутылками пива. — Черт побери, где ты получаешь информацию? Проныра, говори со мной прямо. Я не могу заниматься делом, если ты не расскажешь мне все, что знаешь. Кто стоит за всем этим, кто…
— Старик, я не могу рассказать. — Проныра заговорил совсем тихо. — Я тебе и так слишком много наговорил, и если тут узнают, мне крышка.
Мэтью замер. Он перестал дышать. Головная боль прошла. Он мыслил четко и хладнокровно. Отис Рэймонд никогда не преувеличивал опасности, угрожающей ему. Его научил этому Вьетнам. Если Проныра передавал по рации, что его обстреливают полдюжины солдат НВА, то можно было быть уверенным, что его обстреливают именно полдюжины солдат НВА. Не три. Не десять. А шесть.
Старк почувствовал, как у него заныло в кишках.
— Сматывайся оттуда, — произнес он каменным голосом. — Райдер не стоит твоей жизни. Проныра, где бы ты ни был — убирайся оттуда. Приезжай в Вашингтон. Поживешь пока у меня.
— Я не знаю, сумею ли выбраться.
— Выбирайся.
— Старик, если смогу…
— Я сказал, выбирайся!
— Господи! Старк, меня… — Проныра молчал несколько секунд, а когда заговорил, был уже в панике. — Черт! О, черт! Меня засекли!
Мэтью вскочил, но не потерял самообладания. Нельзя терять его сейчас. Если он проявит слабость, то для Отиса Рэймонда это добром не кончится.
— Проныра, скажи, где ты? Я приеду.
Трубка молчала, и Старк не смог сдержаться, потому что теперь, похоже, это уже не имело никакого значения.
— Проклятье! Проныра!
Но в ответ он услышал только настойчивые гудки.
Старк стиснул зубы так, что у него свело челюсть, но затем глубоко вдохнул спертый воздух раскаленного помещения, заглушая охватившее его волнение. Проныра готов пойти ко дну из-за Сэма Райдера, а Старк ни черта не может поделать, разве только попытаться ухватиться за все эти дурацкие крючки. За Камень Менестреля, и за проклятых Пеперкэмпов. Я сказала вам — я ничего не знаю о бриллиантах…