Заговорив по-голландски, она представила себя и Джулиану. Она не утруждала себя переводом, сочтя, видимо, что Джулиана при желании поймет, о чем идет речь.
— Я очень рад, что вы приехали, — оживленно приговаривал бельгиец, ведя их наверх и позвякивая огромной связкой ключей. — От вашего брата до сих пор нет известий.
— Вы сообщили в полицию?
Деккер покачал головой.
— Я решил, что сначала дождусь вас.
И свалю на вас все это, раздраженно подумала Вильгельмина. Она понимала, что люди каким-то образом чувствуют ее способность принимать трудные решения. А ей это нравится ничуть не больше, чем им, и она совсем не считает, что имеет на это право, но она не из тех, кто отказывается от грязной работы. И ведь что характерно: сначала люди ждут от нее решимости, а потом бывают недовольны ею.
— Исчезнуть так неожиданно… Как это не похоже на мистера Пеперкэмпа, — говорил Деккер. — Он всегда был образцовым съемщиком. А сейчас он задолжал мне за квартиру, — он вздохнул с преувеличенным отчаянием, — и ничего не сообщает о себе. Ни слова.
Вильгельмина надеялась, что ей не придется хотя бы платить за квартиру брата. Она собиралась разыскать его, но расплачиваться с его долгами не входило в ее планы. Домовладелец, не дождавшись реакции, открыл ключом дверь в квартиру Джоханнеса и, извинившись, бесшумно удалился вниз.
— Он не говорит по-английски? — спросила Джулиана.
— Не знаю, — сказала Вильгельмина. — Я не спрашивала.
Они вошли в двухкомнатную квартиру. В медной пепельнице лежала толстая, наполовину выкуренная сигара, а рядом с хитроумным, устаревшим проигрывателем стоял конверт одной из пластинок Джулианы. На конверте она улыбалась, тогда ее волосы были длиннее, чем сейчас. У Джоханнеса хранились все ее пластинки. У Вильгельмины нет ни одной, но она слышала иногда ее игру по радио.
— Для меня Джоханнес всегда оставался сильным, упрямым мальчишкой, каким он был до войны, — сказала Вильгельмина. Она говорила словно сама с собой, однако по-английски. — Он все время побеждал в конькобежных соревнованиях, которые проводились на каналах. Я любила смотреть на него — тепло укутавшись и попивая с подругами горячее какао.
Джулиана мягко спросила:
— А сами вы катались на коньках?
— М-м, кажется, да, я сейчас уже плохо помню.
Прошло слишком много лет, и все ее силы ушли сначала на то, чтобы выжить, а потом — на то, чтобы уйти от прошлого и жить дальше. Нет, не забыть, а просто продолжать жить.
Впервые в жизни Вильгельмине стало жаль старшего брата. Знаменитого Джоханнеса Пеперкэмпа, огранщика алмазов. Ни у кого не было такого верного глаза, как у него.
А сейчас он влачит жалкое существование.
Не обращая внимания на участливое выражение лица Джулианы, она прошла в крохотную кухню, которая едва ли превосходила размерами стенной шкаф в гостиной, и автоматически поставила на плиту чайник. Кухня была опрятной, но на окнах не было цветов. И она ощутила одиночество, которое пропитало жизнь брата. Здесь не осталось и следа от радостной, сияющей чистоты, которой всегда отличалась та большая квартира, где он жил с Анной.
Она проверила содержимое холодильника. Сыр четырех сортов и половина угря были аккуратно завернуты в бумагу; еще стояла жестянка с масляным печеньем, но молоко прокисло, а от коробки с устрицами начинало попахивать. Даже в дни благополучия и славы, в дни, когда ему сопутствовала удача, Джоханнес не транжирил деньги. Бережливый по натуре, он тратил на себя очень мало. Что он делал с деньгами, откладывал ли их, Вильгельмина не знала, но она и сама поступала точно так же. И оба они бережно относились к пище. В их жизни было слишком много дней, когда приходилось обходиться без нее.
— Что-то здесь не так, правда? — спросила Джулиана, стоя у тетки за спиной.
Вильгельмина молча покачала головой и выключила газ. У нее пропала охота пить чай. Они с Джулианой прошли в спальню, но и там не нашли ничего особенного. Двуспальная кровать была аккуратно застелена, а на бюро стояли две фотографии — смеющаяся Анна, в глазах которой как всегда угадывалась печаль, и свадебное довоенное фото Джоханнеса и Анны. Вильгельмина вспомнила — она не могла бы так отчетливо припомнить события прошлой недели, — как они с Рахель мечтали, чтобы и у них когда-нибудь была такая же свадьба, как у Джоханнеса и Анны. Они тогда любили помечтать.