— И я немало подзатыльников съел, — сказал Сулейман. — Зато, когда подрос, сам в долгу не остался. Вернул сдачу до копеечки, — весело подмигнул он.
Затем перешел к истории о том, за что его прозвали «Сулейман — два сердца, две головы». Юнцы в рот ему глядели.
— Сунул бы я хозяина головой в вагранку, да товарищи не дали… — закончил Сулейман, расстегивая ворот рубахи. — Правильно, конечно, сделали. За одного подлеца сгубили бы не один десяток нашего брата, рабочих. А на место издохшего хозяина все равно сел бы новый. Я тогда еще не шибко разбирался в классовой борьбе. Бунтарство одно было. Позже разобрался, конечно, что к чему.
— А потом, Сулейман-абзы, что вы с ним сделали, когда пришла революция?
— С кем? С хозяином завода? Убежал, мерзавец. С белыми. Не успели схватить.
— Эх, проморгали! — огорчился Карим.
Сулейман порылся в папке и достал напечатанный на гектографе листок.
— Хотите посмотреть тайно отпечатанную подлинную прокламацию, ребята? — сказал он и, увидев горячий огонек интереса в глазах мальчиков, позволил им даже подержать ее в руках. — Первая прокламация на татарском языке! В тысяча девятьсот третьем году выпущена. Я тогда еще не умел по-русски читать и писать.
— Прочтите, Сулейман-абзы, — попросил Карим. — Мы не знаем арабских букв.
— Можно, — сказал Сулейман.
А прочтя, старик рассказал, как жандармы, ругаясь, острием сабли соскабливали эти расклеенные на стенах прокламации, как рабочие в ответ расклеивали их еще больше все в новых и новых местах. А потом перешел к бурным дням девятьсот пятого года, показал свою фотографию тех лет.
— Очень на Иштугана-абы походите, — сказал Басыр.
Сулейман улыбнулся себе в усы.
— Это еще вопрос, кто на кого походит, — буркнул он.
Очень много бумаг и документов было в папке, но Сулейман читал только некоторые из них.
— Вот бумага, оставшаяся от тех времен, когда я работал на пороховом, — сказал он. — В тысяча девятьсот двадцать первом году дана. «Токарям Делового двора тт. Уразметову и Филинову была поручена срочная работа по изготовлению колонки пресса Бюллера и установлен срок изготовления две недели.
Тт. Уразметов и Филинов исполнили эту работу в течение восьми с половиной дней. Выражая пролетарскую благодарность трудовым героям тт. Уразметову и Филинову, показавшим, как необходимо работать в Пролетарской республике, приказываю выдать в награду по одному шерстяному комплекту обмундирования и справить средствами завода по одной паре обуви. Управляющий заводом…»
Сулеймана разволновали воспоминания.
— Эти сами уж посмотрите, джигиты, — сказал он, положив перед ребятами сверток грамот, и вышел на кухню.
Дивясь количеству грамот, полученных стариком, Карим с Басыром стали читать их, доставая по одной.
— Смотри-ка, Карим, какой-то промфинплан, штаб конкурса, — сказал Басыр, указывая пальцем на непонятное ему слово. — Сейчас этого нет…
— Есть. Теперь сокращенно употребляют — план.
— А штаба нет.
— Завком теперь вместо штаба. А за начальника штаба — Пантелей Лукьяныч, — сказал никогда не терявшийся Карим.
Басыр уже рассматривал какой-то журнал, В середине они увидели большую, на разворот, грамоту. Наверху стояло: «Красная доска строителей социализма».
— Карим, смотри, здесь тоже Сулейман-абзы! — воскликнул Басыр.
Тайная прокламация, напечатанная на гектографе, и «Красная доска» вызвали у них даже некоторую зависть. Оба вздохнули втихомолку. Что бы им родиться немного раньше — их бы тоже занесли на Красную доску строителей социализма, они бы тоже имели такой журнал и показывали его товарищам!
— А сейчас, интересно, почему так не делают? — спросил Басыр задумчиво. — Во дворе завода висит Доска почета, да ведь кто ее видит. Снимки все покоробились, пожелтели от дождя и снега.
— Это ведь доска Пантелея Лукьяныча! — съязвил Карим.
Басыр нацепил на нос оставленные Сулейманом на столе очки и, подражая старику, начал перебирать бумаги. Гульчира с Сулейманом, давно уже от дверей наблюдавшие за ребятами, не вытерпели и расхохотались. Покрасневший до мочек ушей Басыр мигом сорвал очки и поискал глазами Нурию — не видела ли она?
Нурия, в шапке и пальто, только что вошла, чтобы попрощаться с ребятами. Ей нужно было куда-то идти.
После того как Нурия ушла, ребята поскучнели. Сулейман это мигом почувствовал.
— Ну, как вам, джигиты, жизненный путь Сулеймана? — спросил он.
— Здорово, Сулейман-абзы, — сказал Карим. — А мы и не знали, что вы герой труда.