— Это не шутки, Азат Хайбуллович… Вижу, вы рветесь уехать. А с Гульчирой говорили?
Назиров слегка побледнел.
— Они с Гаязовым заодно, — ответил он с усмешкой. — Вчера сама вызывала в комитет.
— Ну?
— Ходил. Она — по одну сторону стола, я — по другую. Она разглядывает чернильное пятно на бюваре, и я уставился на это фиолетовое пятно… «В комитете, говорит, есть такое мнение: послать вас главным инженером МТС. Если, говорит, вам жаль расстаться с городской квартирой, с удобствами или вас пугают трудности деревенской жизни, вы вольны, мол, отказаться, у нас есть другая кандидатура».
— А вы что?
— Сказал, поеду. Для меня везде одно и то же солнце светит.
— А она?
— Ладно, говорит, пишите заявление, посмотрим.
— А дальше?
— Дальше я ушел. И вот написал заявление.
Надежда Николаевна опечалилась: было жаль Назирова, жаль затраченных сил, жаль было себя, — столько души она вложила в этот проект, и все, оказывается, на ветер.
После работы Алеша Сидорин вызвал Погорельцева и Сулеймана-абзы в комнату мастера.
— Посоветоваться надо…
Все трое почти одновременно присели к столу, заваленному множеством деталей. Под стеклом, на голубой, в масляных пятнах бумаге, лежали списки наименований деталей. За тонкой переборкой, верхняя половина которой была стеклянная, шумел цех, а за сплошной переборкой девушка-диспетчер с кем-то громко разговаривала по телефону. То и дело открывали дверь, спрашивали мастера.
— В цеху он, там ищите, — отвечал Сидорин, прерывая разговор.
Слушая парторга, Сулейман своим жестким, толстым ногтем чертил по стеклу. Матвей Яковлевич уставился на расшатанные скрипящие ножки табурета, на котором сидел Алеша Сидорин.
— Сейчас наш механический цех уже не тот, что был в октябре прошлого года. Куда стало чище, и оттого даже света вроде прибавилось. Цветы появились. Лозунги и плакаты регулярно обновляются. И стенная газета, и «Чаян» вовремя выходят, — сказал Сидорин.
Хотя не бритое несколько дней лицо моряка глядело весело, однако в глубине его бирюзовых, как морская вода, глаз затаилось беспокойство. Но старики не глядели ему в глаза.
— Все это, Алеша, внешняя сторона, — сказал Матвей Яковлевич чуть дребезжащим голосом.
Сидорин с ним не согласился.
— А сколько у нас в прошлом году было таких рабочих, которые не выполняли плана, запарывали детали, и сколько их теперь? — спросил он, прищурив один глаз. — По пальцам перечесть. На призыв Котельниковых наш цех первым откликнулся. Вместо двухсот мы набрали лишь около сорока рабочих. И план выполняем. А как изменились люди? Посмотрите хотя бы на Лизу Самарину, Переродилась! На днях внесла очень дельное предложение о бережном расходовании сверл. Только за последние два месяца поступило около пятидесяти предложений. Раньше и за полгода столько не бывало.
— А сколько из них рассмотрено и сколько внедрено в производство? — прервал его Сулейман-абзы.
— Это другой вопрос, Сулейман Уразметович. Об этом еще будем говорить… Пока о цехе. Январь месяц, сами знаете, какой напряженный был. Все же план выполнили. Правда, не обошлось без аврала, но, заметьте, самое важное — аврал был сравнительно коротким. У нас работала одна технологическая цепочка, а теперь три. Готовим четвертую…
— Постой-ка, Алеша, — сказал Матвей Яковлевич, хмуря лохматые брови, — зачем ты нас позвал? То, что ты рассказываешь, мы и сами неплохо знаем. Слава богу, не гости со стороны. Конечно, есть кое-какие успехи. Но особенно хвастаться, по-моему, нечем.
Улыбаясь, Сидорин большой рукой погладил белесые волосы.
— Я тоже так думаю, Яковлич. Хвастаться нам нет оснований. Зачем я все это говорю? Не для агитации, конечно. Я хочу вот что сказать: в нашем цеху внутренние изменения большие. Если говорить политическим языком, сейчас в нашем цеху революционная ситуация. — В светлых, на мгновение потемневших глазах Сидорина зажегся огонек. Под синей фланелькой, казалось, сильнее раздалась его широкая грудь. — Одним словом, нам подавай теперь большой простор, настоящую работу. Не то мы сядем, и крепко сядем. Уже сейчас, вижу, с запчастями не справляемся. И можем, если сидеть сложа руки, упустить удачный момент…
— Это правильно, — вставил Матвей Яковлевич. — Пришло время действовать.
— И время и необходимость, — подхватил Сидорин. — Проект Назирова как раз дает такую возможность нашему коллективу развернуться.