— Я занимаюсь тем, чем хочу, — попыталась оправдаться Лени.
— Да, ты права. Хорошо! Ты уже доказала себе, на что способна, но теперь ты нуждаешься в большем. Тебе нужен этот человек. Он хорош для тебя, дорогая. И я должна сказать, что ты тоже хороша для него.
— Я так не думаю.
— Ба-а! Ты, что, думаешь, такой умный и порядочный человек стал ходить бы сюда так часто, если бы не считал, что ты ему подходишь? Он из тех, кто прекрасно разбирается в людях и уж если видит драгоценность, может по достоинству ее оценить.
— Роза! Подумай, о чем ты говоришь! Он — известный доктор, а я кто?
— Ты — славная, хорошая девушка, честная и порядочная, вот, кто ты. Если он такой умный, как ты говоришь…
— О, нет! Он не просто умный. Он блестящий человек! — восторженно перебила ее Лени. — Студенты-медики приезжают со всего мира только для того, чтобы послушать его лекции. И он… очарователен. Когда я его вижу — теряю самообладание, и он может делать со мной все, что хочет. — Она опустила голову на руки. — О, Роза, что мне делать, а? Так дальше не может продолжаться. Я видела, что происходило с моей матерью, и именно тогда я дала себе слово, что никогда не допущу, чтобы я зависела от мужчины.
— Лени, малышка моя, ты должна понять. Не так уж и плохо быть зависимой от Рэнда. Если ты хоть на миг подумаешь, что он похож на Спэнса, значит, ты — сумасшедшая. И, кроме того, ты — не твоя мать. Ты намного сильнее, чем она. — Роза погладила руку Лени. — Послушай меня, дорогая. Я знаю, что говорю. Все будет замечательно. Вот увидишь.
Но Лени верила с трудом, что все будет так замечательно, как обещала Роза. И сомнения ее удвоились, когда в понедельник, во второй половине дня, ее позвали к телефону.
Уолтер подошел к ней со словами:
— Ифрейн отправился на погрузку продукции, и я был в его кабинете, когда зазвонил телефон. Лени, тебя спрашивает какой-то мужчина.
Лени, предчувствуя что-то недоброе, нахмурилась. Ей никогда не звонили на работу, за исключением экстренных ситуаций. Как та, совсем недавняя, которую она никогда не сможет забыть.
— Кто? — спросила Лени, чувствуя, как сердце тревожно забилось.
— Я не знаю, — замотал головой Уолтер. — Он не назвал себя, просто сказал, что должен с тобой поговорить.
— Спасибо. — И Лени, не теряя времени на бесплодные расспросы, поспешила в кабинет.
— Алло?
— Малышка Лени выросла в красивую женщину. Я всегда это предвидел и часто говорил об этом твоей матери.
Сердце ее сжалось в холодном отчаянии. В трубке звучал голос Спэнса Гордона — отчима Лени. Стараясь справиться с дрожащими коленками, она подтянула к себе стул Ифрейна и села на него.
Забрав Джои после смерти матери, она надеялась, что больше ей никогда не придется встречаться с этим человеком. Эта надежда была небезосновательна, так как Спэнс не проявлял особой заинтересованности и большой любви по отношению к сыну.
Только два раза за последнее время Лени пыталась связаться с отчимом, чтобы уговорить его передать ей право на законное опекунство над Джои. Но тот упорно ей отказывал в этом. Не потому, что сильно любил Джои, Лени была более чем уверена в этом. Просто он такой неприятный и зловредный человек. Поэтому Лени была вынуждена временно отказаться от намерения стать опекуном Джои. У нее не было денег, чтобы бороться со Спэнсом, и вдобавок, она опасалась, что недостаток средств и образования восстановят судебные власти против нее. Они, конечно, могут согласиться, что Спэнс — далеко не идеальный отец, но никто не сможет опровергнуть, что он, несмотря ни на что, — родной отец.
А потом у них была еще одна, третья встреча, от которой у Лени остались гнетущие воспоминания.
Однажды поздно вечером, когда Джои уже крепко спал, Спэнс ввалился в ее квартиру. Он был сильно пьян и агрессивен. Встреча была бурной, он пытался напасть на нее, и Лени, чтобы заставить его уйти, пришлось вступить с ним в рукопашный бой. Ей удалось справиться с ним тогда, значит, удастся и сейчас.
— Что ты хочешь, Спэнс?
— Просто узнать о здоровье моего сына, чего же еще? — голос его звучал весело и беззаботно. И Лени подумала с горечью, что, может быть, она и ошибается, но готова поспорить с кем угодно, что источник его веселья — обыкновенная бутылка.
— Почему именно сейчас? Вот уже два года, как мы о тебе ничего не слышали.
— Я был… в некотором роде занят. И, между прочим, я вижу, что ты тоже не теряла времени даром.
— Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь.
— О фотографиях, милашка! Ты разве не видела свои фотографии в газетах?