Огонь
Тоскливое это время – исход зимы. Мир впадает в спячку, и порой начинает казаться, что ничего уже не изменится. Никогда. Так и будет висеть над головой унылая серая хмарь, высасывая из души остатки тепла.
В такие моменты я спасаюсь на даче. Дрова припасены с осени, за камином слежу: мало ли, когда понадобится. Вот как сегодня, накатит тоска, или весточка прилетит с той стороны. Тогда без камина не обойтись.
Темнеет быстро. Небо все в белесоватой дымке, как только зимой бывает. Вроде и ясный день, и солнце еще не спряталось, а мир уже начинает кутаться в одеяло, устраивается поуютнее и ждет пронзительной синей ночи.
Пламя разгорается медленно, словно сторонится стылых камней. Тени становятся гуще, как только появляется живой огонь.
Так и я – притих в кресле, и на миг почудилось, что растворяюсь в этих тенях вместе с последними отблесками дня. Но не все так просто: Петр Чарской не исчезнет, пока сам того не захочет, раз уж до сих пор не поглотило его прожорливое время.
В такие вечера, как этот, особенно сильно донимают меня воспоминания. Тянущие, зябкие и давящие гранитной безысходностью: время повернуть нельзя. Можно только окунуться в него, пронестись над разрушающимися и вновь поднимающимися из пепла, городами, врастающими в землю деревьями, иссыхающими и словно по волшебству заполняющимися озерами.
Некоторое время меня забавляли эти странные картины вывернутого наизнанку времени. Часто, забывшись я замирал, глядя, как вулканы втягивают в себя бурые клубы пепла и с голодным чмоканьем заглатывают куски лавы.
Всегда не по себе становилось от зрелища выкапываемых покойников и их последующего воскресения. Сколько раз я видел это? По началу считал, потом сбился со счета и перестал обращать внимание на муторные метаморфозы жизни, разворачивающиеся в обратном естеству порядке. Все равно я, скованный, как муха в янтаре, потоком самой безжалостной реки, могу только смотреть, получая извращенное удовольствие от мысли, что сам смысл бытия выворачивается передо мной наизнанку.
В результата в душе моей угнездилось и расцвело наипаскуднейшее безразличие. Как безразличны обычные люди к ходу времени, так я вовсе перестал замечать его. Только попав в назначенный час, я ловлю ниточки чувств, утверждаясь в горизонтах разума.
Так было и тогда. Не скажу, каким было это путешествие. Со счета я сбился давно, но теперь понимаю, что странником я был тогда совсем неопытным. Просто наблюдал открывающиеся передо мной картины, не осознавая хитросплетений мудреного покрова. И даже не подозревая, что можно заглянуть на этот пестрый занавес.
Я не сразу понял, что мое путешествие окончено, настолько неподвижным был пейзаж. С горами всегда так: не поймешь, то ли ветер сдувает снег с застывших вершин, то ли потоки времени уносят их пепельные одеяния.
Но главным было не это. Уже некоторое время я видел на склоне одной из гор человека. Он не шевелился, замерев среди камней и почти слившись с ними. Когда я заметил его, прошло изрядно времени. В каком направлении оно шло, я уже не мог определить, пропустив момент сцепления с реальностью.
Где-то внутри запульсировал маячок тревоги. Подлая мыслишка, что это я застрял в своем полете, кольнула под ребра. Никогда еще люди не были так неподвижны. Может он мертв? Может это мумия, окоченевшая в ледяной пустыне?
К счастью, обычные чувства вернулись ко мне после некоторого смятения. Фигура сидела на крохотной ровной площадке на склоне скатывающемся в пропасть под опасным углом. Добраться до нее было сложно, но раз этот человек смог, то я смогу – за время странствий, насмотревшись на людские дела, я изгнал из себя страх невозможного.
Оказавшись рядом с человеком, я некоторое время разглядывал его со спины. Жив он или мертв, пока было неясно. Худая загоревшая дочерна шея могла принадлежать и мумии, и иссохшему под горным ветром отшельнику.
Осторожно по краю пропасти я обошел сидящего. В лицо заглянуть было трудно – он сидел на самом краю: засни он или неловко пошевелись – падение в бездонную пропасть ему обеспечено. Перед ним, словно безмолвная декорация, верхушки леса проглядывали сквозь туман, а над ними плыли обрывки облаков.
Налюбовавшись медным от загара профилем и так и не определив ни возраст, ни расу сидевшего, я перебрался в безопасное место и сидел на склоне ледяной горы, залитой багровым закатным солнцем. Мой полет закончился в этом странном месте. Что привело меня туда, я не знал, потому что тогда еще был неопытен и не видел потоков времени. Во всем мне виделся высший смысл и предназначение.