— И как он умер, этот Данак Мир? — Кейду не покидало любопытство.
— Кто-то подобрался к нему достаточно близко, чтобы перерезать горло, — пожала плечами девушка. — Никто не знает, был ли то наемный убийца или же доведенный до отчаяния притеснениями островитянин.
— И что случилось потом? — Кейда нашел, что этот разговор его недурно отвлекает.
Если уж я сам в союзе с Шеком Кулом, не худо бы такое знать. А это означает, что мне не надо думать, что я скажу Джанне.
— Мелсиар Кир зашевелился первым. Он знал, что другие подветренные владения не поддержат его, если он пожелает прямо занять земли Данаков. И он высказался за второго сына, Данака Нила. Мать мальчика была урожденная Эрази Данак, поэтому люди владения Данак были бы только счастливы принять его — особенно при том, что любой прорицатель увидел бы знамения в его пользу.
— Всем хотелось избежать положения меж двух жерновов, двух сил, борющихся за власть над их островами, — Кейда более чем ясно видел, как это случилось. — Как я догадываюсь, между Кайской и Эрази не было любви?
— Эрази Мелсиар твердо решила отстаивать благополучие своего сына и знала, что лучше всего выбрать путь к примирению. Любой намек на то, что он жаждет стать вторым Данаком Миром, привел бы лишь к тому, что его кровь обагрила бы тот же песок. — Ризала вздохнула. — Кайска знала, что некому больше защищать ее положение. Как только Махли родит, сама Кайска будет низведена до положения четвертой жены — даже на роль второй или третьей ей не стоило рассчитывать. А вскоре принесут детей Лайо и Гар. Она настолько отчаялась, что прибегла к волшебству. Это открылось, и она поплатилась жизнью.
— Мне показалось, что дети Шека Кула слишком юны для отца таких лет, — заметил Кейда.
Ризала пожала плечами и глухо хмыкнула.
— Его ослепляли выгоды его положения. Он мог вызывать сочувствие в других владениях из-за отсутствия наследника, когда у него были связаны руки. Младшие жены в нескольких тамошних владениях были счастливы позволить ему объявить ложью намеки Кайски на то, что в ее бесплодии следует винить именно его, привнеся новую кровь Шеков в их семьи. И пока в его семье не было детей, он был менее уязвим, ибо не опасался, что их отравят или похитят, чтобы к чему-то его принудить.
Кейда поглядел на море.
— В прошлом году в это же время, услышь я твой рассказ о Кайске, решил бы, что она не иначе как безумна.
Но вот я тут, вступивший в сговор с волшебником и ожидающий свою жену, чтобы с ней объясниться.
— Как она умерла?
— Шек Кул приговорил ее к побиению камнями. На морском берегу. Каждый бросал в нее камень до тех пор, пока она не перестала дышать, — мрачно сообщила девушка. — Затем ее тело сожгли вместе со всем ее имуществом, а пепел оставили, чтобы его унесло море.
Кейда содрогнулся.
— Но она применила волшебство против своего владения. А мы пытаемся воспользоваться им против тех, что сами творят его без стыда и ограничений.
Но Ризала не слушала, ее мысли все еще были во владении Шек.
— Кайска отнюдь не была порочна. Не думаю, что всякий может понять ту жажду иметь ребенка, которая охватывает некоторых женщин. В любом случае, волшебник воспользовался ее слабостью для своих целей, так говорили люди.
— После знакомства с Девом я вполне могу этому поверить. — Кейда потянулся за кожаным бурдюком с водой, стоявшим между ними, и долго пил, прежде чем без слов передал бутыль Ризале. Та тоже сделала основательный глоток. Было жарко, и скромная тень, которую отбрасывали башня и стена, теперь падала вглубь острова.
— Ты хорошо осведомлена, — заметил Кейда после нескольких мгновений молчания.
— Я выросла при дворе Шека Кула. — Лицо Ризалы немного прояснилось.
Кейда поднял бровь.
— Свободная или рабыня? Я о твоей матери.
— Свободная, одна из швей. — Ризала тепло улыбнулась. — Она никому не казалась особенной. Разве что мне.
— А твой отец? — Кейда подумал о безвестных маленьких детишках, бегавших по двору Дэйшей. Некоторые родились у слуг, которые подобающе обращались к одной из его жен за дозволением вступить в брак. Матери других просто пожимали плечами и держали при себе то, что знали, когда их расспрашивали, заметив округляющийся живот — либо не желая говорить, кто из ухажеров является отцом, либо не желая быть связанными с ним в обмен на признание ребенка своим и на то, что он мог бы предложить.
Не думаю, что я когда-либо сколько-нибудь думал о таких пострелятах — разве что полагался на Рекху, которая присматривала, чтобы их как надо обучили и устроили. У Шека Кула, очевидно, есть дар использовать все, чем он располагает.
— Привратник. — Ризала улыбнулась с той же теплотой. — Шек Кул даровал ему доходы с горной деревеньки несколько лет назад. Они с моей матерью теперь живут там.
— Это награда за их верную службу или плата за твои достижения? — полюбопытствовал Кейда.
Я вполне могу задавать вопрос за вопросом, пока она не откажется отвечать.
— Всего понемногу. — Глаза Ризалы блеснули, меж тем как она пропустила через пальцы плетеный шнур меха с водой. — И, конечно, ходили слухи.
— О чем?
— О том, что когда Кайска сделает то, что действительно доведет до отчаяния Шека Кула, он заведет ребенка с одной из ее рабынь. И кое-кто, безусловно, был бы счастлив, если бы он на это пошел, — резко ответила Ризала.
— Потому что рождение ребенка от вождя освободило бы кого-то из них. — Кейда кивнул в знак понимания. — И в то же время, Шек Кул лишил бы Кайску ценной для нее рабыни.
Мы, Дэйши, может, и не обладаем богатствами Шеков, но мир в нашей семье все-таки больше, чем просто честная сделка.
— Моя мать была швеей Кайски, — продолжала Ризала. — Когда я родилась, кругом зашептались, будто меня зачал Шек Кул. — Она пожала плечами. — И эти слухи вернулись, точно прилив, когда он выбрал меня для обучения, в том числе и у поэта.
— Ты думаешь, Шек Кул одобрил бы, что ты все это рассказываешь мне? — Спросил Кейда.
— Он узнает только в том случае, если ты перескажешь ему все, что я рассказала тебе, — ответила Ризала с недобрым блеском в глазах. — И не имеет значения, кто меня зачал. Мой отец — это мужчина, который меня воспитал.
— «Тот, кто ухаживает за посевами, пожинает урожай», — вспомнил Кейда старую пословицу. — Сеял он семя или нет.
Ризала ухмыльнулась.
— В любом случае, Шек Кул обращает внимание на любого ребенка, если тот достаточно смышлен, чтобы стать его глазами и ушами.
— Кто дважды взглянет на юную худышку с заплечным мешком бродяги, если все только и хотят, что услышать прославленные перепевы Хэйтара из «Поиска зеркальной птицы»? — Кейда улыбнулся, дабы показать, что не хотел задеть ее. — Тебе придется что-то рассказать о твоих странствиях.
— Никому, кроме Шека Кула. — Ризала поглядела через плечо на поросшие травой холмы, скрывающие дальнюю сторону острова. Именно там они припрятали ялик, убрав мачту, укрыв его между разбитых бочек, используемых в пору сбора жемчуга. — Я должна буду как следует высушить этот чехол. Кожа размокла, а плесень — бич бумаги в сырую пору. С другой стороны, я не хочу, чтобы картинки выгорели на солнце.
— Мы зажжем небольшие жаровенки в книгохранилище нашей обсерватории. — Неожиданное предчувствие нахлынуло на Кейду. — Надеюсь, Сиркет помнит, что за ним надо присматривать.
Если да, надеюсь, он не подпалил там все. То был бы поистине недобрый знак. Плесень в книгохранилище была бы лучше. Когда же все наконец-то кончится, чтобы я мог провести там мирный денечек, читая все, что только в голову взбредет?
— Можешь сказать Джанне Дэйш, чтобы напомнила ему. — Ризала снова отпила из меха с водой.