И не ускорил ли ты этим кончину человека, смерть которого звезды уже возвестили?
Кейда не мог спрашивать, ибо слишком сосредоточился на дороге. За подъемом подлесок начал сгущаться, пальмы остались позади, тропа вилась между зарослями деревьев тандры. Россыпь давно сброшенных стручков лежала, никем не тревожимая, в шелковистых и колышущихся белых волоконцах. Не было видно ничьих следов, кроме отпечатков копытцев крюкозубых свиней, потрошащих стручки в поисках темных маслянистых семян. Вдалеке от прибрежного ветра воздух был горячим и душным, с запахами леса. Кейда вытер пот с лица.
— Непохоже, чтобы здесь недавно кто-то проходил.
— Если только этот кто-то не позаботился о том, чтобы не оставлять следов, надеясь устроить на нас засаду. — По кивку Телуйета воины с обеих сторон принялись рубить подлесок, пугая жуков и цикад, которые, жужжа, устремились прочь с ягодных кустов. Птицы над головой вскрикнули в знак негодования и покинули фиги и побеги железного дерева, могучие корни которых уже предсказывали, какими они вырастут однажды. Несколько неровных пней виднелось в местах, где упали такие великаны. Солнечный свет превращался в рябые тени — к восторгу пляшущих сапфирных бабочек.
Никто здесь не ходит — даже для того, чтобы добыть столь ценное дерево? Разумеется, кому-то положено заботиться, чтобы лишенные всего люди были все же в безопасности, а еще лучше — чахли от естественных причин, что не грозило бы миру владения.
— Хлыстоящерка! — испуганно крикнул кто-то из людей Атуна впереди, и все остановились. Меченосцы, рубившие подлесок по обе стороны, быстро подтянулись и окружили Кейду с Чейзеном Сарилом.
— Помните, — предостерег Телуйет, опуская острие меча, чтобы остановить что-то, метнувшееся на уровне колена, — даже молодая хлыстоящерка может запросто сбить человека с ног.
— А укусы их нагнаиваются сквернее любых других. — Кейда поглядел из стороны в сторону, так как теперь они двигались медленнее.
— Вот! — Меч Сарила устремился вперед, чтобы указать на серую чешуйчатую тварь, отбрасывавшую в сторону перистые листья и движущуюся на запах душистой коры. — Но здесь не было хлыстоящерок, — озадаченно произнес он.
— Они, знаешь ли, плавать умеют. — Кейда крепче ухватил свое оружие. — Вон, у красного тростника!
На этот раз ящерка была видна во всей красе, так как надменно стояла на тропинке. Тело длиной с человеческое прильнуло к земле на четырех коротких и толстых ножках, кожа на отвислом брюхе казалась мятой и грубой, точно мешковина. Пластины чешуи покрывали спину и соединялись, образуя хребты, бежавшие от тупой морды до кончика тяжелого хвоста, почти такого же длинного, как туловище. Ящерица зашипела, выбросив раздвоенный язык, точно пару пятнистых ножей, желто-розовая слизистая оболочка рта задрожала, оттененная пестро-бурой твердой кожей.
— Сзади! — крикнул Телуйет. Кейда обернулся и увидел еще одну чешуйчатую тварь, спешно пересекающую тропу. Когда он опять посмотрел вперед, та, что была у красного тростника, исчезла.
— Идем дальше. — И он кивнул Телуйету. — Вы все, будьте готовы убраться с дороги, если одна из них вздумает на нас наброситься.
— Они большей частью остерегаются мечей, но вокруг упавшего собираются толпой, — мрачно пояснил Телуйет.
— Мы можем просто вернуться на берег, — Сарил пытался увидеть, где та, что подходила к ним с тыла. Кейда решительно развернул его.
— Ты не хочешь знать, не предстоит ли тебе в это время год спустя встреча с соперником, позарившимся на твой меч?
То был бы не первый случай, когда заговорщики из дома вождя позаботились о его смерти, а затем искусно представили всем ребенка, предположительно рожденного от какого-нибудь незадачливого братца, которого буквально отсекли от наследования власти, сделав его заморином.
— Ящерица! — Телуйет рубанул здоровенную тварь, прыгнувшую поперек их пути впереди. Достаточно остро заточенный, чтобы рассечь шелк на лету, его меч глубоко врезался в спину ящерицы.
Впереди неистово протрубил рог разведчиков Атуна. Медными голосами ответили воины, оставленные обшаривать берег. Но к своему ужасу Кейда осознал, что то были не обещания поспешить на помощь, а лишь новые сигналы тревоги. Люди Атуна мчались обратно, ломая подлесок. Они почти поравнялись с людьми Кейды, когда хлыстоящерицы появились со всех сторон и преградили дорогу, шипя и вставая на дыбы на коротких задних лапках.
— Я и не знал, что они такое умеют, — пробормотал Сарил и разинул рот.
— Это невозможно, — вознегодовал Кейда.
Затем осознал, что ноги тварей удлиняются и выпрямляются, а хвост позади сужается. Теперь ближайшая тварь стояла, как мог бы стоять человек. Передние ноги выросли и изменились, крепкие черные когти выгнулись, точно клюв ястреба, и развернулись смертоносным веером. Голова забила по плечам, точно пресмыкающееся мучил припадок с корчами. Когда оно выпрямилось, Кейда увидел жестокое устремление в чернильных глазах.
— Атун!
Слишком поздно. Пока ошарашенный воин взирал на существо перед ним, ящерица метнулась к его лицу и выдрала ему когтями полщеки. Атун завопил, и Кейда ринулся вперед, подняв меч. Ящерица схватила Атуна за плечи и встряхнула, сомкнув отвратительные челюсти на его лице, приглушая его предсмертные вопли, испуская низкий рык из глубины горла. Забыв о мече, Атун руками в перчатках бесполезно замолотил по твердой коже.
Все больше безобразно преобразившихся ящериц выскочило из подлеска, вслепую сбивая с ног меченосцев Чейзенов и Дэйшей и свирепо набрасываясь на павших. Кейда рубанул ту, что крушила череп Атуна; движения воина в отвратительных объятиях гада ослабели. Меч не встретил препятствия. Ругаясь, Кейда снова замахнулся, но хотя глаза и подсказывали ему, что удар попал в цель, клинок не задел ничего, кроме воздуха. Держа рукоять обеими руками, Кейда вложил всю силу в удар, который должен был рассечь гадину надвое. Клинок отскочил от плеча чудовища, точно тупая лопатка. Затем Кейда увидел вокруг гада колыхание — точно знойное марево, что поднимается над раскаленным песком.
— Повелитель! — Телуйет прыгнул вперед, чтобы перехватить ящерицу поменьше, готовую кинуться на Кейду сбоку. Тварь попятилась от клинков-двойняшек Телуйета, непрерывно шипя, и закружила в поисках другой возможности напасть.
Ящерица, убившая Атуна, развернулась, вскинув назад голову и проглотив то, что вырвала из его лица.
— Обратно на берег, мой господин! — Когда чудовище запустило телом Атуна в Кейду вместе с брызгами крови и мозга, Телуйет шагнул вперед, чтобы мечами отбросить тело в сторону. Ящерица надвигалась, взрывая когтями пропитанные кровью листья, и вновь протягивала вперед смертоносные лапы.
— И как можно быстрее. — Кейда отступил. — Держаться вместе, спина к спине.
Вопль сзади ожег его ужасом, точно железом царапнуло по мрамору.
— Они отрезали нас от моря! — Голос Сарила треснул от напряжения, и Кейда уловил едкий запах мочи, ибо страх лихо опорожняет мочевой пузырь.
— Телуйет? — Он все еще наблюдал, как ящерица, запачканная кровью Атуна, медленно приближается к нему, покачивая из стороны в сторону тупым рылом. — Кто-нибудь пролил кровь этих чудовищ?
— До того, как они преобразились. Не теперь, когда они ходят, — с досадой прорычал Телуйет.
Кейда пригрозил мечом ящерице, что кралась к нему. Та немного отпрянула, настороженно помотав головой.
— Они, кажется, не поняли этого и не выглядят слишком отчаянными, чтобы позволить рубить свои драгоценные шкуры. Думаю, если все мы сохраним головы на плечах, то прорвемся к пляжу. — Позади него кто-то бурно рыдал от неприкрытого ужаса. — Мы не повернемся к ним спиной, мы не побежим, иначе они в одно биение сердца набросятся на нас. Плечом к плечу, мечи наготове. Если они до нас доберутся, мы мертвы.
Все пришли в движение, сбившись плотнее.
— Правильно! — одобрил Кейда. — Твердый шаг достаточно быстро приведет нас к воде.
— Нет! — Один из Чейзенов внезапно не выдержал; отпихнув тех, кто был по обе стороны от него, он длинными прыжками припустил к берегу. Две ящерицы прыгнули на него, затем третья. Они придавили его своей тяжестью; послышался громкий треск его ребер. Одно из чудовищ склонилось над бьющимся меченосцем, упершись передними лапами ему в грудь, и вызывающе рычало, обращаясь к другим. Второе отступило, но лишь настолько, чтобы схватить свирепыми челюстями обутую стопу и прогрызть зубами кожу, так что нога немедленно оказалась окровавлена. Третье воспользовалось неловкими когтями, чтобы поднять руку вопящего человека к своей разинутой пасти, опираясь о предплечье и не обращая внимания на наручь. Первая ящерица негодующе зашипела, но две другие и ухом не повели, а продолжали себе откусывать. Головы их подергивались, они тянули и тянули, пока плечо и бедренные суставы меченосца не поддались с треском, еще более громким, чем его невыносимый, нечеловеческий вопль. Кейду едва не вывернуло.