— Даже если рогатый улизнет, местечко выглядит чертовски привлекательным, старина, — объявил он жеребцу, возбужденно принюхивавшемуся к воде.
Через несколько секунд удалось разыскать узкую, идущую зигзагами тропинку, ведущую на самое дно каньона. Не успев спуститься, Джесс услыхал странный шум. Эхо громкого фырканья, отражаясь от каменистых стен, смешивалось с руладами серебристого смеха. Джесс, не веря глазам, замер. Лисса!
Спрыгнув на землю, он повел вороного к озерцу, скрытому густыми зарослями берез, ив и жимолости. Он продрался сквозь кусты. Озеро лежало перед ним словно сверкающий камень; гладкая поверхность рябила мелкими волнами, в которых весело гонялись друг за другом молодая женщина и лохматая овчарка.
Лисса только что намылила великолепную гриву буйно-рыжих волос и теперь пыталась их промыть. Но в этот момент Кормак прыгнул на нее, опрокинув на спину. Лисса, смеясь, нырнула поглубже.
Джесс затаил дыхание, когда девушка наконец появилась на поверхности, потряхивая волосами и посылая во все стороны каскад радужных капель. Молочно-белая кожа переливалась серебристыми ручейками, извивавшимися прихотливыми рисунками, по изгибам маленьких, задорно торчавших вверх, словно изваянных из мрамора грудей и стройных округлых бедер. Кровь мгновенно прилила к чреслам Джесса, вызвав глухую нестерпимую необлегчаемую боль, вырвавшую из горла тихое, почти звериное рычание. Джесс вспомнил ощущение мягкой покорной плоти, когда он стискивал эти упругие маленькие ягодицы, вес крепче прижимая ее к себе. И она с такой готовностью шла к нему, словами и взглядом призывая его снова и снова, пока муки и терзания едва не довели Джесса до безумия.
Он пытался избегать Лиссу, но это ничего не дало. Как, впрочем, и страстные постельные схватки с Кэмми. Лисса стала пламенем в его крови, в ушах звучала ее песня сирены, манившая в пропасть гибели.
Джесс выступил на полянку и подвел Блейза к воде. Конь стал жадно пить. Ветер переменился, и Кормак поднял голову, понюхал воздух и, повернувшись туда, где стоял Джесс, радостно залаял.
— Кормак, что это с тобой?
Лисса посмотрела в сторону берега, следуя за направлением взгляда собаки.
— Джесс!
Девушка широко раскрыла глаза и выпрямилась, стоя по колено в воде, слишком изумленная, чтобы попытаться прикрыться, и молча наблюдала, как Джесс спокойно сбрасывает с себя одежду. Во рту у нее мгновенно пересохло, тело сотрясала крупная дрожь, пробившаяся откуда-то изнутри, наполнившая ее странной летаргической сонливостью… хотя… никогда в жизни она не ощущала такую радость жизни, столь непонятное волнение и жажду любви.
— Что… что ты делаешь?
Ее голос звучал словно издалека, хриплый, задыхающийся, как будто Лисса только сейчас пробежала много миль.
Джесс помедлил немного, потом швырнул сорочку на груду остальной одежды, уже лежавшей на берегу.
— А как по-твоему, Лисса? Ты пренебрегаешь всеми условностями. Я тоже имею право вести себя безрассудно, не так ли?
— Но я вовсе не легкомысленна.
Лисса невольно пожирала глазами перекатывающиеся на плечах мускулы и островки волос на груди.
— Резвиться в чем мать родила в уединенном озере, где любой прохожий может на тебя наткнуться… это, по-твоему, не опрометчивость? Едва не вынудила меня застрелить Брюстера — это ли не безумие?! Рисковать любимым конем, загнав его в зыбучий песок, это, видимо, рассудительность и хладнокровие? Леди, я в жизни не видел, чтобы женщина столько раз попадала в беду по собственной глупости, разве что только в дурацких мелодрамах.
Пальцы быстро задвигались, расстегивая ширинку.
От брошенных в лицо обвинений Лисса залилась краской, но упрямо отказывалась признавать их справедливость.
— Я взяла с собой Кормака. Он сумеет защитить меня от любого!
Джесс испепелил ее презрительным взглядом:
— Возможно, но не от всякого! — И, чуть помолчав, спросил: — Скажем, к примеру, когда ты в последний раз видела, как Кормак стреляет из винчестера?
Он продолжал спокойно расстегивать брюки.
Лисса отступила на шаг, неуверенно глядя на пса, с недоуменным видом стоявшего в неглубокой воде, и выбивавшего хвостом равномерную дробь по идущей мелкой рябью поверхности воды.
— А еще считаешься сторожевой собакой! Хорош! — прошептала она, вновь, словно завороженная, поворачиваясь к Джессу.
Тот пинком отбросил брюки и зашагал к озерцу, медленно, намеренно крадучись, словно хищник, преследующий добычу. Все в этом сильном мускулистом теле дышало неутомимой энергией, чувственным голодом. Он был самцом, жарким, яростным, стремившимся взять ее. На этот раз Лисса видела его ясно — с ног до головы. Ее глаза скользили от его лица все ниже, к этой широкой груди, к красноватой бороздке от не совсем зажившей раны, к треугольнику курчавых волос, великолепному мужскому естеству, стоявшему прямо, напряженно, гордо, показывая, что на этот раз его обладатель не собирается отступать.
Лисса нерешительно шагнула назад, не желая протестовать, не в силах бежать. Это то, чего она хотела!
И, словно подслушав ее мысли, Джесс сказал:
— Ты преследовала меня с той минуты, как я оказался в Вайоминге, Лисса, дразнила, кокетничала, выставляла напоказ красивое тело, пока я в конце концов не потерял покой и сон. Я горел словно в огне и горю сейчас. Я могу задушить тебя Лисса, или могу любить…