Я окунула перо в чернильницу, поколебалась и наконец написала: "Джианетта Брук, дом священника в Тентском аббатстве, Уоркшир". Затем я с трудом сняла с пальца обручальное кольцо и бросила в сумочку. Придется объяснить майору Персимону, хозяину отеля, почему миссис Драри вдруг превратилась в мисс Брук. Мне показалось, что наличие мистера и миссис Драри в одном отеле делает вероятными множество неловких ситуаций. Марсия уже обещала ничего не говорить. А Николасу и не следует знать, что я вовсе не стала опять мисс Брук четыре года назад. Возможно, ему тоже от встречи будет досадно и неудобно, и он постарается, чтобы все сошло как можно легче. Во всяком случае, я себя в этом убеждала, промокая написанное и закрывая книгу. Но на самом деле, вспоминая своего красивого непредсказуемого мужа, я понимала, как слабо можно рассчитывать на его хорошее поведение.
И тут я подпрыгнула, как нервная кошка, а сзади послышался мужской голос: - Помереть мне на этом месте, Джанет Драри!
Я быстро обернулась и увидела, что по лестнице спускается мужчина.
- Алистер! Как приятно снова увидеться! Где ты был все это время?
Алистер Брейн взял меня за обе руки и склонился над ними. Этого большого крепкого мужчину с мощными плечами, вечно непричесанными каштановыми волосами и обескураживающей улыбкой, скрывающей исключительно тонкий ум, можно принять за кого угодно, только не за того, кто он на самом деле - восходящую звезду в жестоком мире рекламы.
- Большей частью в Америке, с заездами в Бразилию и Пакистан. Работал на издательство "Пер-гамон пресс".
- Да, помню. Давно вернулся?
- Недель шесть назад. Получил отпуск на несколько месяцев и приехал с друзьями порыбачить.
- Приятно видеть тебя снова. И должна сказать, что загар тебе идет.
- Жаль, что не могу ответить комплиментом, Джанет, моя кошечка. То есть... - он поспешно исправился, - мне тоже приятно видеть тебя, но ты выглядишь немного по-лондонски, если можно так выразиться. Что случилось со школьным цветом лица? Ник тебя бьет? - Я вытаращила глаза, а он, казалось, не замечал ничего странного в выражении моего лица. - Этот гнусный дьявол даже ни разу не сказал, что ты присоединишься к нему здесь.
- Господи Боже, Алистер, неужели ты не знал? Мы развелись.
Он выглядел испуганным и потрясенным.
- Развелись? Когда?
- Уже больше четырех лет назад. Хочешь сказать, что не слышал?
Он покачал головой.
- Ни слова. Конечно, я все время был за границей, и я самый плохой "письмописатель" на свете, а Ник в этом деле на втором месте, поэтому ясно... - Он замолчал, просвистел сквозь зубы короткую фразу. - Ну ладно, прости, Джанет. Я... Может, я и не так уж сильно удивлен, в конце концов... Не сердишься, что я так говорю?
- Не думай об этом. - Мой голос звучал легко и прерывисто, сделал бы честь любой случайной лондонской красотке Николаса. - Это просто одна из таких вещей, которые заведомо не приводят ни к чему хорошему. Никто не виноват, он просто думал, что я совсем другая. Видишь ли, моя работа приучает выглядеть стойкой и ухоженной, даже если на самом деле все и не так.
- И у тебя, значит, не так.
- Ну, во всяком случае, тогда. Сейчас я значительно окрепла.
- Три года общения с моим великим другом Николасом, - сказал Алистер, лишили бы наивности весталку*. Не повезло тебе, Джанет. А нельзя поинтересоваться, что ты здесь делаешь?
______________
* Весталки - жрицы римской богини домашнего очага Весты. В случае потери невинности их живыми закапывали в землю. - Прим. ред.
- Отдыхаю, как и ты, и спасаюсь от толпы, собравшейся на коронацию. Думаю, ты догадался: я не имела ни малейшего представления, что Николас сюда собирается. Переутомилась, искала что-нибудь подходящее для отдыха и услышала об этом отеле от друзей семьи.
- Что-то подходящее для отдыха. - Он расхохотался. - Клянусь ушами и бакенбардами, тебе только и оставалось встретиться с Ником!
- Пока я этого не успела сделать, - ответила я мрачно. - Это удовольствие для нас обоих еще припасено.
- Боже, Боже! - воскликнул Алистер с сочувствием, потом снова заулыбался. - Не паникуй так явно, дитя мое. Ник тебя не съест. Это ему следует нервничать, а не тебе. Послушай, Джанет, разрешишь мне сегодня обедать за твоим столом? Я сижу с парой, которая, пожалуй, не возражала бы побыть немного в обществе друг друга.
- С удовольствием, - согласилась я благодарно. - Но как же Николас не сказал тебе ничего?
- В сущности, я очень мало его видел. Он собирает фольклорный и тому подобный материал для книги, переезжает с одного места на другое, а здесь у него - база. Большую часть времени он отсутствует. Конечно же, я спросил о тебе, а он ответил: "У нее все хорошо. Все еще работает у Гюго, скоро у них показ". Я даже ни о чем не задумался.
- Когда это было?
- Когда я впервые сюда приехал и обнаружил, что он тоже здесь. Десятого мая или около того.
- Мы действительно готовили показ, между прочим. Но как он узнал об этом?
- Понятия не имею, - жизнерадостно ответил Алистер и отвернулся, чтобы приветствовать пару, идущую к нам через холл.
О хрупкой темноволосой женщине почти нечего было бы сказать, если бы не прекрасные карие глаза с золотыми искрами, обрамленные длинными ресницами. Ее платье унылого зеленого оттенка шили без удовольствия, волосы не блестели, а уголки рта были обидчиво опущены. Мужчина потрясающе с ней контрастировал. Он тоже был темноволос, но его худоба говорила о выносливости, силе и здоровье. Темно-голубые ирландские глаза. Чрезвычайно красив, хотя линии у чувственного рта показывали, что он слишком часто даёт волю дурному настроению.
Я быстро сказала:
- Алистер, запомни, моя фамилия Брук, а не Драри. Я думала, будет неудобно...
- Более чем согласен... - Они подошли. - Гарт, Альма, это Джианетта Брук. Джанет, это мистер и миссис Корриган.
Все что-то вежливо пробормотали. Миссис Корриган принялась разглядывать мое платье, глаза ее мужа один раз скользнули по мне со слабым интересом и обратились на дверь, будто в ожидании.
- Я собираюсь оставить тебя за обедом, Альма, если позволишь, произносил Алистер извинения. - Мисс Брук и я - старые друзья, и нам нужно о многом поговорить.
Мисс Корриган выглядела слегка обиженной, и некоторое время я думала, что она пригласит меня к столу. Но скоро я поняла, что она пытается выбрать меньшее из двух зол - поместить другую женщину рядом со своим мужем или лишиться общества его друга. Похоже, ее жизнь уже давно состояла в основном из таких мелких расчетов. Бедняжечка. Под непрерывную болтовню Алистера я успела вовремя взглянуть на Гартли Корригана и заметить, как изменилось выражение его лица, когда открылась дверь, и на пороге в облаке шанели номер пять появилась Марсия Мэйлинг. Моя жалость к безвкусно одетой, пришибленной Альме резко обострилась. Марсия всего-то сказала: "Как рыбалка, дорогие?" и немедленно захлестнула всех волной жаркого обаяния. Да, охватила она всех, кого-то пародируя, рассказывала глупую историю о рыбалке, но как-то выделяла Корригана из стада, кокетничала с ним, как сексуально озабоченная призовая овца с кастрированным бараном. Высокий ирландец даже перестал замечать присутствующих, будто оказался с ней наедине.
Я обнаружила, что боюсь встретиться взглядом с Альмой, и отвернулась. Очень хотелось, чтобы ударил гонг. Холл уже заполнили люди, казалось, присутствовали все, перечисленные Марсией. Каудрей-Симпсоны уделяли внимание пожилой седой даме со слуховым аппаратом. В углу притаились странные, похожие друг на друга преподавательницы, молчаливые и мрачноватые. Мой друг по лодочному путешествию, Родерик Грант, в компании с коренастым типом, судя по всему, Рональдом Биглом, серьезно изучал барометр. Углубившись в газету, сидел настоящий Губерт Гей, толстый и щегольски одетый в самый желтый на свете жилет в стиле Регентства.