— Это хорошо, — сказал Ларин. — Теперь вам, товарищ Нестеренко, придется возглавить переправу. А Ломаковский будет комиссаром.
Прямо скажу, задание меня не обрадовало, Ведь мне надо было заняться организацией боевых действий минометных частей. Но Ларин решительно повторил:
— Переправу возглавите вы! В ваше распоряжение скоро прибудут на катерах моряки Азовской флотилии. Встречайте их и ставьте им задачу.
Итак, мне и Ломаковскому пришлось возглавить Ростовскую переправу.
Командиру 14-го дивизиона моряков Москвину было приказано выделить группу из десяти человек во главе с лейтенантом Е. М. Бискупским в мое распоряжение. Минут через тридцать на катерах прибыло около шестидесяти матросов Азовской флотилии. Их возглавлял главстаршина Я. Ф. Блинов. Как только моряки выгрузились и построились на песчаном берегу, я обратился к ним с короткой речью.
— Товарищи матросы, член Военного совета фронта поставил перед нами задачу в кратчайший срок ликвидировать пробку, обеспечить непрерывное движение на переправе. Для этого мы должны перекрыть все боковые улицы и переулки, не допускать вклинивания в центральный поток.
Я отобрал пять рослых матросов и приказал им строго следить за порядком у входа на переправу. Минут через двадцать пробка была ликвидирована, по понтонному мосту возобновилось непрерывное движение. Так продолжалось всю ночь.
Как мы и предполагали, с рассветом начались групповые налеты «юнкерсов». Они пикировали на переправу, сбрасывали бомбы на беззащитных людей, скопление машин и боевой техники. Горели цистерны с горючим, рвались снаряды на машинах с боеприпасами.
Матросы героически тушили полыхавшие автомашины, оттаскивали их в сторону тракторами и танками, расчищая путь. Чтобы хоть как-то прикрыть понтонный мост от пикирующих бомбардировщиков, мы решили поджечь склад с семенами подсолнечника, что находился вблизи на берегу. Сразу же поднялось огромное черное облако дыма, которое на несколько часов закрыло мост плотной дымовой завесой.
Переправа работала непрерывно. Во время дымовой завесы не было ни одного прямого попадания в понтоны. Однако склад сгорел, и дым рассеялся. Бомбы стали рваться все ближе и ближе. Осколками одной из них были убиты три матроса и смертельно ранен главстаршина Блинов. Получил легкое ранение и я. Осколкомбомбы мне перебило указательный палец на правой руке и рассекло скулу.
На мосту снова образовалась пробка. Дорогу преградил пылающий грузовик ЗИС-5. Мы решили танком столкнуть его в сторону. Но это оказалось не так просто. Как только танк наехал на горящую машину, у него неожиданно заглох мотор. Танкист растерялся и не знал, что предпринять. Ему на помощь пришли моряки. Помогли советом и делом.
Наконец танк дал задний ход. Потом стремительным рывком двинулся вперед, протаранил машину, потащил ее в сторону. Все, что осталось от горящего грузовика, матросы затушили. Переправа возобновилась.
Тяжелораненый главстаршина Я. Ф. Блинов попросил лейтенанта Бискупского позвать меня. Я подошел к нему (это было уже на элеваторе). Ослабевшим голосом Блинов проговорил:
— Товарищ полковник! Я умираю, разрешите вас обнять... Отомстите за меня... — У него бессильно упала рука. — Передайте моим матросам... пусть... бьют их... ненавистных гадов. Отомстите за горе моей матери...
Я наклонился к нему, обнял и поцеловал, еле сдерживая слезы.
А в это время у переправы продолжали рваться бомбы, стены элеватора содрогались от взрывов. При самом въезде на мост дорога была разрушена. Здесь образовались громадные выбоины и глубокая колея, залитая водой. С большим трудом нам удалось закрыть выбоины листами котельного железа, сложенными у элеватора.
Движение людей и боевой техники по понтонному мосту продолжалось до шести часов вечера 24 июля.
Благодаря героическим усилиям моряков Азовской флотилии переправа работала почти без перерывов, несмотря на налеты «юнкерсов». Самоотверженность, решительность и мужество проявили многие моряки. Среди них были главстаршина Блинов, мичман Бобров, старшина 1-й статьи Овечкин, лейтенант Бискупский, старший техник-лейтенант Костылев и многие другие.
Около шести часов вечера во время массированного налета «юнкерсов» понтонный мост был разрушен в нескольких местах. Восстановить его теперь было невозможно. Движение прекратилось. Всем ожидавшим мыобъявили, что переправляться теперь надо на подручных средствах.
В 19 часов 24 июля от командующего фронтом генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского прибыл на катере офицер. Он передал мне такую записку: «Товарищ Нестеренко! Оставить переправу, прибыть в Мечетинскую. Малиновский. 24.VII.42 года».
Мы погрузили на катер тяжелораненых, находившихся в элеваторе, и отправили их через Дон. Полковник Ломаковский, лейтенант Бискупский и я по обломкам моста с огромным трудом перебрались на Зеленый остров, а затем на левый берег Дона. Недалеко от переправы среди убитых мы опознали генерала Черняева. Взяли его документы и ордена, а тело в сопровождении лейтенанта Бискупского отправили в Мечетинскую.
Утром 25 июля на попутных машинах мы добрались до Жуково-Таврического, где находился штаб 8-го гвардейского минометного полка. Оттуда на машине командира полка выехали к командующему фронтом, находившемуся в станице Мечетинская.
Глава тринадцатая.
ГМЧ в подвижной группе
Во второй половине дня 25 июля 1942 года мы с И. Н. Ломаковским наконец-то добрались до своего штаба, который, как и штаб фронта, разместился в станице Мечетинской.
Начальник штаба подполковник Г. В. Осмоловский показал нам на карте, где к тому времени находились 8, 43, 49-й полки, 14-й и 101-й отдельные дивизионы, артсклад и ПРМ, доложил о состоянии частей и их обеспеченности снарядами и горючим. С 67-м полком связь не была установлена, и штаб о нем не имел никаких данных.
Получив необходимые сведения, мы с Ломаковским немедленно отправились на доклад к командующему.
Р. Я. Малиновский, члены Военного совета И. И. Ларин и Л. Р. Корниец и начальник штаба фронта А. И. Антонов с большим вниманием выслушали наш доклад о событиях на переправе и о состоянии гвардейских минометных частей фронта.
Генерал Малиновский кратко ввел нас в обстановку на фронте:
— Противник танковыми и моторизованными частями форсирует Дон, выходит на оперативный простор в стыке нашего и Юго-Западного фронтов. У нас нет механизированных и танковых резервов, мало артиллерии, авиации, танков...
Понимая серьезность создавшегося положения, я высказал предложение, которое мы дорогой обсуждали с Ломаковским. Суть его заключалась в следующем. Танковым и моторизованным колоннам противника я предлагал противопоставить подвижные войска, и в первую очередь гвардейские минометные части. Своим маневроми массированным залповым огнем они смогут задерживать и рассеивать колонны противника в этой равнинной местности, уничтожать его в районах сосредоточения. Из наших полков можно быстро собрать группу в шестьдесят боевых машин, один залп которых составит около тысячи снарядов. По Манычскому каналу нам удалось вывезти к Сальску более десяти тысяч снарядов М-13 и шесть тысяч снарядов М-8.
— Части боеспособны, — закончил я, — для прикрытия им надо придать стрелковые подразделения, посаженные на автомашины, противотанковые и зенитные средства, если такие найдутся.
— Ваше предложение мы обсудим, — немного подумав, сказал командующий. — А пока будет решаться этот вопрос, перекусите и отдохните в соседней комнате.
Часа через два нас разбудили, и генерал А. И. Антонов вручил мне боевое распоряжение, в соответствии с которым должна была сформироваться подвижная группа, а я назначался ее командующим. В состав группы входили 176-я стрелковая дивизия, 8, 43, 49-й гвардейские минометные полки, 14-й отдельный гвардейский минометный дивизион, отдельный танковый батальон, зенитная артиллерия, автотранспорт.