Толпа неодобрительно зароптала. Послышались крики возмущения и призывы к возмездию. Лорд Пьюрберн поднял руку, прося тишины.
— Хуже того, — продолжил он. — Они похитили собственность лорда Хельмавра.
Из толпы донеслось бормотание — гораздо менее благосклонное, чем прежде. Для верующих из Кавдора существовал лишь один правитель, достойный их уважения: сам тан. Хельмавр в лучшем случае был ему ровней, а в худшем недалеко ушел от грешника из шпиля. Произнесение его имени принесло мало поддержки со стороны прихожан.
Лорд Пьюрберн мгновение выдерживал взгляд Канндиса, а затем посмотрел на Вечное Пламя, установленное на его платформу.
— Однако лорд Хельмавр и я — всего лишь слуги, которым поручено следить, чтобы Его воля воплощалась в жизнь, и Его жертва не стала напрасной. Мы несем Его свет, дабы сдерживать тьму.
Он снова повернулся к графу, и заговорил сдавленным голосом, словно в гневе:
— Истинное преступление здесь — кража света Бога-Императора!
Вот теперь паства взвыла от ярости. Канндис стоял достаточно близко и увидел, что некоторые от омерзения царапают собственную плоть, подавленные отвратительностью деяния. Тритус приблизился к лорду Пьюрберну, держа незажженный факел, конец которого был обмотан тряпьем, пропитанным прометием.
Пьюрберн вперил взгляд в Канндиса. Прихожане, как один, последовали его примеру.
— Паланит-капитан Канндис признал серьезность этого преступления, — произнес он. — Он наделил меня властью решить этот вопрос и все подобные ему. Я вечно благодарен ему и его отряду Паланитских Блюстителей за ту защиту, которую они предоставляли до настоящего момента.
Канндис ничего не сказал, вместо этого поглядывая на толпу. Те не выглядели столь же благодарными. Похоже, в лучшем случае, некоторые из них смирились с тем, что он — пока что — не враг. Но судя по выражениям их лиц, это вскоре могло измениться.
Лорд Пьюрберн протянул факел к Вечному Пламени на своей платформе. Пропитанная прометием тряпка на конце слегка полыхнула и загорелась.
— Верующим ведомо, что огонь — символ очищения, — прошептал он, поднимая факел так, чтобы все его видели. — Но никогда не забывайте, что святость несет не сам огонь. Это дар Бога-Императора.
Он подошел поближе к столбам для сожжения. Преступников, несомненно, уже успели облить прометием. Канндис ожидал, что взметнется пламя, но к его удивлению, лорд Пьюрберн положил мерцающий факел между ними. Тот был маленьким, его едва бы хватило, чтобы опалить им ботинки. В это же время Тритус вскинул руку, и факелы в толпе один за другим потухли, пока не остался лишь этот трепещущий огонек.
Лорд Пьюрберн уселся на трон. Вечное Пламя очерчивало его силуэт. Все остальное было погружено во тьму, исключая лишь крошечный ореол, отбрасываемый факелом.
— Эти люди растрачивали топливо Бога-Императора, — прошептал он. Каждое слово было взвешено, каждое изменение интонации выверено. — За содеянное они сгорят. Но я не стану и далее тратить прометий Бога-Императора на недостойных. Только не тогда, когда у нас есть сила веры. Вместо этого я прошу присоединиться ко мне в молитве. Прошу вас молить Его ниспослать свою милость.
Он склонил голову. Канндис мог только предположить, что прихожане поступили так же: теперь было слишком темно, чтобы их увидеть.
Вот значит как. Капитан со вздохом достал из кителя палочку лхо и сунул ее в рот. Должно быть, в место казни встроен какой–то клапан или трубопровод. Когда его приведут в действие, осужденные внезапно вспыхнут, тем самым подтвердив праведность похода лорда Пьюрберна. Ловкий ублюдок, никаких сомнений.
Нащупывая зажигалку, Канндис напоследок еще раз глянул на двоих людей. Он питал к ним мало жалости. Оба были преступниками, повинными во множестве известных прегрешений и, без сомнения, намного большем количестве нераскрытых. Тем не менее, зрелище того, как они горят, не доставило бы ему удовольствия. Все это мероприятие выглядело излишне театрально.
Палец завозился с зажигалкой.
Она сработала, и тут столб для сожжений внезапно взорвался; пламя взметнулось на тридцать футов. Времени на крики не осталось: от обоих тел за считанные секунды остался пепел. Но Канндис едва смог это увидеть, потому что огонь его зажигалки тоже полыхнул, обжигая ему лицо и опаляя волосы. Он выругался и нырнул обратно в церковь, сбивая пламя. Прихожане не обратили на это внимания, распевая свои псалмы очищения.
Гладшив все еще торчал в дверях, оцепенев.
— Воды! — бросил Канндис, затаптывая огонь.
Служащий метнул взгляд на церковную купель, но замешкался.
— Но… он благословлен…
— Сейчас же! — резко оборвал его Канндис, хватая Гладшива за воротник и наполовину отшвыривая в сторону. Он посмотрел назад. Снаружи паства продолжала ликовать, радуясь продолжавшему пылать невероятному костру. Даже лорд Пьюрберн улыбался — возможно, это было первое искреннее выражение, какое Канндис видел на лице этого человека. Все они блаженствовали в адском зареве.
Все, кроме Тритуса, священника. Его взгляд был прикован к Канндису, и ненависть в нем перестала быть плохо скрытой.
6
Корабль вокруг Сола сотрясался под ударами шторма. Он сидел в грузовом трюме, напротив одного из агентов Делаков. Второй находился в кабине, вместе с Ангвис. Третий не пережил происшествия со шпиоником. Сол мало что помнил про побег и последующую перестрелку — как шальные выстрелы свистели мимо него, пока он готовил корабль к вылету.
Машина опять содрогнулась, и закрытые окна очертила вспышка. Сработало конверсионное поле корабля, преобразовавшее молнию в слепящий свет. Сол как мог присоединил коллекторы, чтобы впитывать гнев бури, но ему не хватало времени и помощи. Он рассеянно задался вопросом, какое напряжение выдержит конверсионное поле, прежде чем откажет, и обнаружил, что ответ его мало волнует.
Единственное, о чем он мог думать — о докторе Кауте, неподвижно лежащем в коридоре.
Может быть, он остался жив, потеряв сознание от шока, или же, возможно, ударился головой и был попросту оглушен.
А может быть, Сол его убил.
Его взгляд переместился на агента напротив, который неотрывно смотрел на него в ответ бездушными механическими глазами. Вероятно, они переговаривались с Ангвис, или же скорбели по павшему товарищу. Сол задумался, была ли жертва того осознанной, или делом случая? Есть ли разница между смертью неописуемой, как от удара молнией, и сознательной, как от ужасной атаки шпионика? В любом случае это все равно смерть.
Чем больше он размышлял об этом, тем больше ловил себя на том, что гадает, почему так сильно доверился людям, о которых ему так мало было известно. Агенты всегда работали эффективно — с тех самых пор, как он впервые нанял группу Ангвис для шпионажа за конкурентом. Каждое поручение исполнялось безукоризненно, и он начал доверять их талантам. Думал, будто сохраняет профессиональную отстраненность. Однако теперь он видел, что подпустил их слишком близко. Подпустил ее слишком близко.
Дверь кабины с шипением открылась. Оттуда появилась Ангвис, все так же без своего плаща. В таком виде она одновременно казалась уязвимой, незащищенной и безоружной. Несомненно, так и было задумано.
— Мы выберемся, — со вздохом произнесла она, тяжело опускаясь на сиденье рядом со вторым агентом. — Но шторм бушует, а наш гребец неопытен.
— Для начала, впечатляет уже то, что он способен управлять кораблем, — отозвался Сол. — Это едва ли стандартная конструкция.
— Подготовка играет первостепенную роль, — сказала Ангвис. — Самые приятные победы достигаются без единого выстрела.
Сол уставился на нее единственным оставшимся глазом.
— Эту я приятной не считаю. Да и победой, если уж на то пошло.
— Мне жаль, что так вышло с вашим глазом. Когда вернемся в Улей Примус, я вам устрою зрительный имплантат, лучше настоящего.
— Не думаю.
Она нахмурилась.
— Почему?
— Потому что вы уже достаточно времени провели у меня в голове, — сказал он. — Я не хочу, чтобы микросканер отсылал вам изображения того, что я вижу, или чтобы вокс-бусина подслушивала мои разговоры.