— В этом поверю вам на слово, — сказал он. — Пока у нас есть работники, неважно, кто их приводит.
— Славно, — пожала плечами Вирэ. — Раз уж вы представляете лорда Пьюрберна, я намерена истребовать плату. Хочу отбыть так быстро, как это возможно.
— Готов спорить, так и есть, — ответил Тритус. — Но никому ни за что не заплатят, пока я не проверю товар. Некоторые из них, похоже, пообтрепались.
— Они прошли через подулье. Чего же вы ожидали?
— Не могу с этим спорить, — произнес Тритус. — Однако если бы я принимал груз трупного крахмала и обнаружил, что им пируют крысы, вы ведь не стали бы ожидать, что я уплачу полную стоимость.
— Жизни считаются не так, как трупный крахмал.
— Трупомолы бы с этим не согласились, — отозвался он, изучая колонну. — Как бы то ни было, вас, кажется, слегка маловато.
— На нас напали.
— Шли слишком близко от леса кабельных лиан? — поинтересовался он. — Скверный выбор. Каков ущерб?
— Учитывая временные рамки и местность, у потерь была уважительная причина.
— Мы потеряли восемьдесят шесть.
Это была Элле. Они оба поглядели на девушку, но та больше ничего не сказала, а ее взгляд потерялся в огне жаровен.
— Что ж, благодарю вас, — произнес Тритус, кивая Элле. — Нам придется пересчитать их для подтверждения. Пока что один из моих братьев покажет вам жилье.
При этих словах его глаза блеснули. Это заставило ее занервничать.
— Где лорд Пьюрберн?
— Вероятно, готовится к вечерней проповеди, — ответил Тритус. — Вы можете поговорить с ним завтра. Для вашей команды также есть жилье.
— Я не останусь.
— Останетесь, если хотите, чтобы вам заплатили. — Взгляд Тритуса переместился в хвост строя. Он указал свои пером. — У вас парочка отставших.
Вирэ повернулась и увидела, как границу Перикулуса пересекают последние из рабов. Это была плакавшая девушка, которую ударил Кандальщик, и тот старик, что ей помог. Они уселись на краю туннеля в дюжине ярдов от места, где она стояла. Не произнеся более ни единого слова, Вирэ зашагала к отбившимся. Она была рассержена, но подавляла это. Нет никакого толку злиться на бедолаг, свалившихся на обочине. Когда она приблизилась, девушка подняла глаза, но старик неотрывно глядел прямо перед собой.
— Вы двое, подъем, — сказала Вирэ, дернув большим пальцем.
Девушка просто смотрела на нее. Она не выглядела испуганной, просто опустошенной, измотанной переходом во тьме. Вирэ почувствовала, как ее злость слабеет.
— Можете отдохнуть внутри, — со вздохом произнесла она, присаживаясь, чтобы ее голова была на одном уровне с головой девушки. — Там безопаснее.
— Слишком поздно, — отозвалась та, пристально смотря на старика. Вирэ проследила за ее взглядом. Человек был совершенно неподвижен. Он сидел, привалившись к стене туннеля, и его мертвые глаза глядели в никуда.
— Он сказал, ему нужно присесть, всего на секунду, — прошептала девушка. — Сказал, что он устал.
— Ну, теперь он сможет передохнуть, — мягко ответила Вирэ, протянув руку и закрывая ему глаза. — Надо забрать его внутрь, подальше от падальщиков.
Она обхватила тело мертвеца руками и подняла, стараясь не думать о постигшей его участи. Он ничего не весил. Это было все равно что баюкать ребенка.
— Идем со мной, — велела она, кивнув девушке. — Путь окончен. Здесь будет твой новый дом, на какое–то время.
— Мне здесь не место, — пробормотала девушка, устало поднимаясь на ноги. — Я Каллик Камень из Конца Надежд. Наш Дом — дом Орлок. Так было сотни лет.
Какое–то мгновение Вирэ помолчала. Она замедлила шаг и оглянулась на девушку.
— Последняя Остановка не считается территорией дома Орлок со времен падения Железной Короны. У тебя нет Дома. Потому тебя можно забрать на любую работу, какую сочтут подходящей для службы лорду Хельмавру.
Девушка посмотрела на нее. Моргнула, словно силилась понять.
— Но… мы верны, — проговорила она. — Разве они не знают, что мы верны?
— Дом Орлок определяет, кто верен. Ты не можешь просто решить, что принадлежишь к нему. Никто из нас не может. Это Закон Хельмавра. Так все и происходит.
Девушка не ответила.
— Мы должны идти, — произнесла Вирэ. Девушка кивнула и побрела вперед, опустив голову. Вирэ случалось видеть подобное уже сотни раз. Она в конце концов сломалась, последние угольки надежды пропали. Вся ее жизнь будет одним длинным походом, а ее труд окончится лишь тогда, когда она ляжет и умрет. Меркатор Сангвис поглотила еще одну душу.
Вирэ видела такую безропотность миллион раз на миллионе лиц.
Она это ненавидела.
8
Лорд Пьюрберн сомневался, что его уже ранее представляли леди Хэрроу. Было сложно сказать наверняка, поскольку ее лицо скрывала черная траурная вуаль и вдобавок искажал потрескивающий экран вокса. Однако принимая во внимание пять минут беседы, которые он уже успел выдержать, Пьюрберн подозревал, что предыдущая встреча надолго бы произвела на него впечатление.
— Я могу лишь посочувствовать вашим сомнениям, ваша светлость, — со вздохом сказал он, слегка сползая в кресле. — Мне не известно, почему вас попросили передать послание. Возможно, если бы вы сказали мне…
— Что меня возмущает, так это дерзость, — продолжала леди Хэрроу, даже не делая вид, будто слушает его. — Дом Хэрроу ровня дому Каталл. И тем не менее, со мной ведут себя так, словно я их курьер!
— Я не…
— И почему вы? — произнесла она, вдруг напустившись на него. — Мелкий банкир, бродящий по подулью ради дешевых побрякушек? Какое мне до этого дело? Не хотела вас обидеть, Пьюрберн.
— Не обидели, — ровным голосом отозвался он. — Но с моей стороны было бы невнимательно и далее занимать ценное время вашей светлости. Если вы окажетесь столь добры и передадите послание, я буду вам вечно признателен.
— Ладно, — вздохнула она. — Но я лишь хочу ясно дать понять, что оказываю услугу покойному другу. Он просил меня сообщить, что: «Его Взгляд Обратился Внутрь. Предать Все Огню».
Леди Хэрроу откинулась назад, сердито глядя на него из–под вуали.
— Ну? — вопросила она.
Лорд Пьюрберн развел руками.
— Боюсь, я понятия не имею, ваша светлость.
— Я не из тех идиотов, которых вы привыкли облапошивать, — бросила она. — Ходят слухи, что вы роетесь в грязи Перикулуса. Там должно быть нечто необычное, коль скоро дом Каталл проявил интерес.
— Боюсь, подобные вопросы недоступны скромному торговцу невысокого полета вроде меня, — ответил лорд Пьюрберн с горестной улыбкой. — И как я вижу, у меня пропадает связь. Беды подулья, увы.
— Не смейте…
Он отключил терминал и поднялся на ноги, потирая спину. Ему недоставало комфортного трона. Пьюрберн так и не выпустил его далеко за пределы видимости: платформа парила в центре зала, и Пиромагир редко отходил от нее. Однако к леди Хэрроу нельзя было обращаться в такой манере. Даже умеренная роскошь оскорбила бы ее, а уж вид его на троне вызвал бы такую ярость, что разговор стал бы невозможен. Это лицемерие раздражало его. Она вела свой род от аристократов, завоевавших свои титулы при помощи уловок и войн. Его предки также боролись и рисковали всем, чтобы заполучить власть. И за это пострадали. А дом Хэрроу — нет. Равно как и дом Каталл. С аристократами такого никогда не случалось, и несмотря на все его триумфы и богатство, леди Хэрроу ни за что бы не увидела в нем ровню себе, пусть даже ее Дом пал так низко, что с натяжкой считался знатью.
И все же связь через нее представлялась рискованной. Дело было настолько срочным и не существовало иных способов? Им хотелось, чтобы она разнесла сплетни — либо для подрыва его усилий, либо в погоне за какой–то иной целью? Или же все коммуникации отслеживались, и сквозь сеть слежения могла проскользнуть лишь загадочная беседа с безобидной вдовой?
Он вздохнул и подошел к платформе, гулко ступая по хорошо вымытой брусчатке. Узнать наверняка не имелось возможности. У него было шпионов в шпиле, никаких средств связи. Он мог полагаться лишь на собственные инстинкты.