— Не обязательно, — ухмыльнулся Порез. — Я могу быть очень убедительным, когда захочу.
— А его последователей ты убедишь? — спросила Вирэ. — Потому что их сотни, а нас всего горстка.
— Бывал я в раскладах и похуже.
— Нет, не бывал, — ответила она, невольно улыбнувшись. — Звучит, как простая сделка: половина схваток, скорее всего, все равно будут местными разборками. Но некоторые из вас будут драться. Возможно, умрут.
— Все, как всегда, — сказал Блок. — Меня тревожит не смерть, а чувство, будто меня водят за нос. Как он нас обдурил?
— Это неважно, — отозвалась Вирэ, не глядя на Элле, сгорбившуюся рядом с Порезом. — Он нашел способ. Как ты и сказал, он может найти способ и снова. По крайней мере, на сей раз мы сможем быть готовы.
— Каким образом? — спросил Блок. — У него есть залог.
Он кивнул в сторону наполовину забитого досками окна. Ей не требовалось следить за его взглядом. Она уже видела жилище рабов. Это было все, что осталось от жилого блока, нижние двадцать с лишним уровней которого превратились в щебень. Однако верхние этажи еще держались, вися на трех искривленных переходах, соединенных с прилегающими строениями. Вирэ постоянно напоминала себе, что это сооружение стояло так сотни лет и его не смогло обрушить даже ульетрясение. Ей почти удавалось убедить себя в его безопасности. Если не смотреть туда.
— Ему нужны рабы, чтобы купол полностью функционировал, — ответила Вирэ. — Он не станет разбрасываться их жизнями ради такой мелкой суммы. Мы же тем временем готовимся к худшему. Как у нас с припасами?
— Сносно, — прошептала Элле. — Мы прибыли с избытком. Потому что столько…
Она погрузилась в молчание.
— Хорошо, — сказала Вирэ. — Придержите их: спрячьте там, куда не сообразят прошмыгнуть эти кавдорские крысы. Если что–то пойдет не так, нужно иметь возможность поесть. Что с оружием?
— Только то, что было у нас, — произнес Блок. — Цепные глефы, гарпунометы, чуток пистолетов. Мы можем драться, но уступим им в огневой мощи, даже если не уступим в численности.
— Ладно, посмотрите, можно ли с этим что–нибудь сделать. Тут должны быть местные, недовольные властью Пьюрберна. Нам нужно знать, есть ли кто–то действительно недовольный: достаточно, чтобы подумывать начать действовать.
— Похоже, ты затеваешь игру.
— Не-а. Мы просто хотим быть хорошими соседями. Это же подулье — людей, прикрывающих спину, много не бывает.
Блок скривился.
— Надеюсь, ты права.
— Даже если и нет, я все равно главная, — произнесла она, пристально глядя на него. — Если ты не бросаешь мне вызов, то неважно, что ты думаешь.
— И то верно, Лорд Цепей. — Он ухмыльнулся, от чего на покрытом шрамами лице добавилось глубоких морщин. — Сопроводить вас в ваши новые покои? Парочка ручных крыс Пьюрберна нам их по-быстрому показала, и, должен сказать, место одухотворенное.
Вирэ со вздохом прижала пальцы к переносице.
— Где это? — спросила она.
— Позволь сперва задать тебе вопрос, — произнес он. — Представь себе верхнюю половину жилого блока, которая висит на жалких мелких пласталевых лапах и того и гляди рухнет на землю внизу.
Вирэ бросила взгляд на окно и висячее жилище рабов за ним.
— Для этого особо напрягаться не надо, — сказала она.
— Верно, — кивнул он. — Так вот, при таком варианте — где бы тебе меньше всего понравилось спать?
— Пьюрберн уже победил.
— Я с этим не согласен, — ответил Сол. Сорроу пожал плечами, зачерпнул остатки своей трапезы и проглотил, слегка скривившись.
— Хмм. С душком, — произнес он, вытирая рот и протягивая руку к карману у себя на поясе. — Хотел бы я знать, понимает ли владелец разницу между «подвесить мясо и «просто бросить полежать на камне пару недель». Очиститель желчи?
Он предложил Солу красную пилюлю. Тот покачал головой.
— Я ел и хуже.
— Да, вы получаете некое извращенное удовольствие, претерпевая брюшные расстройства, — отозвался Сорроу. — Не то чтобы я что–то имел против извращенных удовольствий, само собой. Однако подулье чересчур мерзковато даже на мой вкус.
— Уверен, это чувство взаимно, — сказал Сол, переводя взгляд с хибары на вереницу прохожих внизу. Сквозь лишенное стекол окно он видел представителей всех крупных Домов, а также множество не стоящих упоминания людей, строящих в подулье свою жалкую жизнь. Однако главным образом он видел маски дома Кавдор. Не рассеянные по толпе, а довлеющие над ней. Их мелкие группы стекались в одну.
— С каждым днем все больше.
Сол снова поглядел на Сорроу. Тот тоже наблюдал за толпой.
— Больше приезжих?
— Может быть. А может, они ведут набор. Они возьмут любого, кто подпишется под их жизнеутверждающим мировоззрением и принесет клятву их тану. Тут внизу хватает таких отчаявшихся. Даже недавно прибывшие рабы изо всех сил пытаются выслужиться.
— Почему?
— А почему нет? Как мне видится, когда у тебя нет ни надежды, ни перспектив, культ проклятия становится довольно привлекателен. Особенно такой культ, который, возможно, тебя накормит, или предоставит орфанариум, чтобы воспитывать твоего ребенка. Блага и пропаганда, все вместе.
— Это странно. Я никогда не видел, чтобы Кавдор обладал таким влиянием.
— Вы думаете об идиотах-проповедниках из Города-Улья, — ответил Сорроу. — Наверху они нелепы. Но внизу они процветают, возводят примитивные сооружения из собранного мусора и извлекают пропитание из грязи, от которой даже вы бы воротили нос.
— Удивительно, что вы не предприняли меры для устранения конкуренции.
— Какой конкуренции? Я продаю деликатесы и вкусности наиболее преуспевающим обитателям Города-Улья. А не переработанных ульевых паразитов ульевым паразитам покрупнее, которые ходят на двух ногах.
— Вы продаете желания. Совсем как они.
— Глубокомысленно, — произнес Сорроу. — Но тут внизу я просто посредник. Курьер с трупами.
— От кого?
— Это правда неважно. — Улыбка Сорроу вышла дерганой. — Важно лишь то, что по прибытии последней поставки я смогу покинуть эту клоаку. Совершенно не могу понять, с чего бы кому–то сознательно тут находиться.
Он нарочито уставился на Сола. Тот пожал плечами.
— У меня больше ничего нет. И надо выплатить долг.
— А кому не надо? Впрочем, вы лучше тех идиотов на их нелепом летучем острове. Когда это все кончится, нам следует устроить в Городе-Улье совместное предприятие. Кто–нибудь пробовал сжигать тела, чтобы получать топливо? Это могла бы быть наша фишка.
— Вы напились.
— Очень, и вам бы тоже следовало, — отозвался Сорроу. — Нам нужно только востребованное на рынке название. Синоним молнии, который рифмуется с трупом…
Он нахмурился, барабаня пальцами по столу.
— Может, если бы я просто поговорил с Блюстителями, — начал было Сол. — Объяснил, что невозможно…
— Посмотрите, сколько времени, — произнес Сорроу, мельком глянув на свои часы. — Вот-вот наступит пора вечерних молитв.
— Вы начали ходить в церковь?
Сорроу покачал головой.
— Не для нас. Для него.
Сол проследил за его взглядом. Улицы опустели, даже нищие старались забраться поглубже в тень.
Они приближались: сотни людей горделиво вышагивали под драными знаменами, украшенными грубым изображением пламени. Некоторые были вооружены: они держали отремонтированные автоматы и старинные огнеметы, а носили истрепанные рясы и зловещие маски. Многие другие казались попросту отчаявшимися. Их наряды выглядели еще более никчемно, а единственным оружием им служила бескомпромиссная вера. Маршируя, они пели: какофонический хор прославлял имя Бога-Императора псалмами о покаянии и ненависти.
Это были вестники. За ними появился лорд Пьюрберн, восседающий на своем троне. Его платформа висела на струях ярко-голубого пламени. Позади него на возвышении была установлена необычная камера. Она почему–то казалась более древней, словно к платформе прикрутили реликт прежних времен. На ней располагалось горнило с ревущим огнем, не создававшим ни копоти, ни дыма. Солу были известны традиции Меркатор Пирос. Каждое семейство превыше всего дорожило своим Вечным Пламенем, которое почиталось как священная реликвия. Один и тот же огонь горел годами, или даже столетиями, никогда не угасая и символизируя не только власть, но также историю и преемственность. Сол всегда полагал это расточительством, бессмысленным расходованием прометия. Но теперь он видел, как паства ластится к пламени, отчаянно пытаясь схватить тлеющую искру. Теперь он понимал эту силу.