Ангвис покачала головой.
— Войны не будет. Меньше дюжины людей против армии? В то время, как Пьюрберн контролирует главный вход? Канндис знает, что не может с этим бороться. Возможно, за смерть силовика предъявят обвинение какому–нибудь мелкому бандиту, но против самого Пьюрберна не предпримут никаких действий.
— Тогда что вы предлагаете? — спросил Сол.
— Почему бы вам просто его не убить? — предложил Сорроу, берясь за вилку. — Не хочу похваляться, но я уже нанимал знаменитых Теней Каталла, чтобы разобраться с неподатливой оппозицией. Уверен, за вознаграждение они могли бы устранить нашего неприятного гильдийца. Только скажите.
— Это все дестабилизирует еще сильнее, — вздохнул Сол. — Кавдорцы достаточно опасны даже когда ими управляют. Вообразите, как они отреагируют на убийство своего пророка скрытым врагом. Если из него сделать мученика, то к тому моменту, как их ярость насытится, мы уже все сгорим.
— Пули будет недостаточно, — произнесла Ангвис. — Когда Пьюрберн только прибыл, здесь находился мой агент. Он совершил покушение на его жизнь, но снаряд испарился, не успев попасть в цель.
— Рефракторное поле? — спросил Сорроу. — Не редкость для богатого гильдийца.
Она потрясла головой.
— Нет. Рефракторное поле рассеивает энергию, оставляя характерный видимый след, похожий на пузырь. Точно так же, конверсионное поле преобразует кинетическую энергию в свет. Здесь не было ни того, ни другого. Выстрел попросту… растворился, как лед, брошенный в кипящую воду.
— Интересно, — проговорил Сол. — Я не знаю устройства, которое способно такого добиться.
— Значит, это должно быть колдовство, — отозвался Сорроу, закатывая глаза. — Не делайте вид, будто вы какой–то эксперт по технологии силовых полей. В его троне могут находиться всевозможные археотехнические приспособления. Один неудачный выстрел снайпера ничего не доказывает.
Сол не ответил. Его взгляд был прикован к окну, облаченным в маски приверженцам дома Кавдор и продолжавшему болтаться блюстителю.
— Мы смотрим не с той стороны, — пробормотал он. — Если Пьюрберн окажется недостойным в глазах своих последователей, они уберут его за нас. Единственное, что возбуждает большую ненависть, чем грешник — праведник, обернувшийся еретиком. Мы раскроем его, и они станут нашим клинком/
— Раскроем что? — спросила Ангвис. — Нет никаких улик, помимо вашего предполагаемого видения, которое было получено в ходе психического дознания. Если вы заявите такое, вас в лучшем случае заклеймят лжецом. Более вероятно, что они скажут, будто вы осквернены ведьмовством, и сожгут вас как мерзость.
— Значит, нам нужны улики, — ответил Сол. — Я как минимум могу доказать, что с энергопотреблением купола что–то не так: единственная прометиевая магистраль не может поддерживать такое количество костров. Возможно, удастся убедить их провести расследование. Если пролить на это дело достаточно света, правда выяснится.
— Думаю, ваши уговоры упадут в глухие уши, — сказала Ангвис. — Однако я могу отправить своих оставшихся агентов на разведку: посмотреть, есть ли зацепки насчет того, как он управляет защитным устройством своего трона, или какие секреты скрывает. Но я ничего не обещаю.
Оба глянули на Сорроу. Тот рассеянно жевал, как будто отключившись от их разговора.
Он моргнул.
— Что?
— Как вы поучаствуете?
— Не буду высовываться, — произнес он. — Моей смерти и так желает достаточно людей. Я не ищу новых врагов, только друзей.
— И при этом утверждаете, что многие хотят вашей смерти? — заметила Ангвис с натянутой улыбкой. — Они когда–то были вашими друзьями?
— Возможно, — ответил Сорроу, возвращаясь к еде. — Но как вам скажет любой шеф-повар, даже у трупной муки есть срок годности.
11
Паланит-капитан Канндис нервничал. Из–за этого он злился, от чего нервничал еще больше. Тем не менее, его опасения было легко скрыть за плохо сидящим шлемом и потрепанным бронежилетом. На виду оставалось только лицо с мрачно поджатым ртом, как бы предлагавшее всем оспорить его власть.
Впрочем, власти у него было не много.
Тело блюстителя забрали, но новости уже успели распространиться. Канндис направил на расследование двух своих лучших офицеров. Однако в силу ограниченности списка, из которого он мог выбирать, это также были два его худших офицера. У него имелись собственные подозрения. Он мог лишь молиться, что ошибается.
Он тряхнул головой. Тебовалось надзирать за судом. Эта работа должна была быть не более чем пометкой в журнале. Будучи силовиком, он председательствовал на бесчиcленном количестве дел и просматривал показания, которые свели бы с ума человека послабее. Однако, как он осознал теперь, тогда его решимость подкреплял Закон Хельмавра. Рассуждая логически, Канндис понимал, что тот не остановил бы пулю и не отвел бы клинок. Однако это придавало его словам силы, а суждениям — веса.
На такой глубине в подулье все было иначе.
Здесь действовал только закон фронтира. Суд представлял собой лачугу без крыши, а на галерке набились негодяи и преступники. Невиновных тут не было, различалась лишь степень вины. О большинстве из них Канндис мало что знал: лица, иногда имена. Однако Леара Бэтрип, Королева Кислотных Капель, и Варл Огнекровный, Тиран Кузницы Полумертвых, были хорошо ему известны — а друг другу и того лучше. Они сидели на разных концах галерки, делая вид, будто не замечают присутствия оппонента. Варл был сосредоточен на своем ноже и острил клинок длиной в фут на точильном камне. Леара изучала каморы стаббера, выложив заряды перед собой. Остальную часть галерки занимало обычное пестрое сборище головорезов и воров-кредитчиков, но Канндис не узнавал незнакомца, который сидел на скамье по центру. Тот не был похож на жителя подулья и одеждой больше напоминал гильдийца или священника. Левый глаз закрывала оторванная полоска ткани, и, судя по гримасе человека, ранение было недавним.
В задней части суда находился брат Тритус — нищий, ставший дьяконом, по бокам от которого стояли двое крайне сомнительных кавдорцев. Со стороны казалось, что они исполняют функцию приставов, но Канндис не мог отделаться от ощущения, что их основная роль — быть глазами и ушами Пьюрберна. Пока Канндис разбирался с обвинениями и спорами обитателей подулья, они также судили о нем. От этой мысли у него вскипала кровь, но он мало что мог поделать.
— Тишина в суде, — произнес Канндис, треснув шокерной дубинкой по своей кафедре. — Перикулус — собственность лода Хельмавра. Я, на данный момент, являюсь его доверенным управляющим и буду вершить правосудие от его имени. Всем встать в честь Хельмавра!
Толпа осталась сидеть, хотя нескольким и хватило манер, чтобы по крайней мере принять смущенный вид. Даже Тритус просто уставился на него, растянув рот в злобной ухмылке.
Что он мог сделать? Это был прямой вызов его власти, но одни только Кислотные Капли превосходили его блюстителей числом. Он не мог выступить против всех, не без поддержки Пьюрберна. Лучше попросту не обращать внимания и притвориться, будто он ничего не говорил, а они не выказали неповиновения.
— Давайте не тянуть, — со вздохом сказал он, подавая знак служащему. — Гладшив? Кто первый?
Варл Огнекровный не стал дожидаться ответа. Он уже проталкивался по галерке.
— Ага, у меня есть проблема, — произнес он, добравшись до кафедры, и ткнул пальцем в Леару. — Она!
— Дело в споре с Кислотными Каплями? — спросил Канндис. — Мы же с этим покончили. Либо я арестую вас всех, либо решайте между собой.
— Они пытаются отобрать наше право на северный район. Я потерял троих людей, пока очищал его от тех бледнокожих тварей. И тут вдруг они заявляются, палят из пушек, стараются нас прогнать. Это место — территория Голиафов.
Он свирепо воззрился на Леару. Та уставилась на него в ответ, взведя стаббер.
— Ну, это легко уладить, — сказал Канндис, пытаясь не ухмыльнуться. — Лорд Пьюрберн известил, что для празднования зажжения Вечного Пламени пройдут гладиаторские игры. Предлагаю вам обоим назначить по бойцу. Если побеждают Полумертвые, тогдла Кислотные Капли отступятся. А если победят Кислотные Капли… Леара, у тебя есть предпочтения?