Никакой реакции.
— Может, я тебя немного покромсаю, — не унимался он. — Конечность отрублю, или срежу твое лицо. Позабавлюсь с тобой. Что думаешь об этом?
Ее рот искривился в некоем подобии улыбки.
— Не люблю забавы.
Его клинок пропел. Удар был заторможенным, даже неуклюжим. Возможно, Порез недооценивал ее, или же пинок нанес ему больше ущерба, чем он показывал. Но прежде чем он успел попасть в цель, клинок Иктоми уже по рукоятку вонзился ему в предплечье. Порез вскрикнул; пальцы вдруг перестали его слушаться, и цепная глефа выпала из руки. Он все еще сжимал оружие другой, но потерял баланс и запнулся, пытаясь восстановить его.
Она уже была в воздухе и приземлилась ему на плечи, будто кошка-фирр. Блеснуло серебро: между ее пальцами как будто протянулась прядь стального шелка. Она крутанула запястьями, и Порез внезапно оказался на коленях, задыхаясь и хватаясь за горло здоровой рукой в попытке высвободиться. Однако его пальцы были огромными и не могли зацепиться за гладкую сталь. Под ними появлялась багряная линия: проволока впивалась вглубь. На глазах у Калеба оттуда брызнула одинокая капля крови, упавшая на костяную гальку арены.
И все же Порез был силен. Он брыкался и бился, пытаясь достать Иктоми здоровой рукой, но она изворачивалась, держась с правой стороны, где его рука висела бесполезным грузом, поскольку ее клинок рассек критически важные сухожилия. Он уже слабел и понемногу кренился вперед, а его губы приобрели синеватый оттенок.
Эта смерть не была хорошей. Равно как и быстрой. Толпа поначалу безмолвствовала, не понимая, почему громадный гладиатор упал — удавка оставалась невидимой для зрителей. Но теперь они видели, что происходит, и их молчание было вызвано тревожностью.
Калеб, который никак не мог встать, сумел приподняться на колени. Он увидел лица людей. Это было не то кровопролитие, которого они жаждали. Никакого сшибающегося оружия, никаких оскорблений и проклятий. Порез даже не мог говорить, и его последние вздохи немногим отличались от глупого мычания животного. Он гротескно пучил глаза, пока жизнь в нем угасала.
Иктоми разжала захват и встала. В ее глазах не было ни сожаления, ни сантиментов. Калеб увидел, что по сторонам от нее приближаются трое блюстителей, занесших шокерные дубинки.
14
Арена уже опустела — невольников согнали обратно на работы, банды и отребье ретировались в свои убежища. Однако жаровни продолжали пылать, отбрасывая свой мерцающий свет на костяную гальку. Вскоре той предстояло покрыться кровью как победителей, так и побежденных, но на данный момент лорд Пьюрберн счел ее подходящим местом для отправления правосудия.
В каком–то смысле это было его задачей с самого прибытия в Перикулус. Но он отстранился, и его постановления приводили в исполнение фанатики, несколько спешившие прибегать к кострам и петлям. Он соскучился по процессу рассмотрения улик и взвешивания аргументов, когда от его вердикта зависели жизни и благополучие.
Особенно это было приятно, когда дело касалось двух его конкурентов. Впрочем, ни один из них не являлся настоящим конкурентом, решил он, поочередно оценивая Вирэ и Сорроу. Лорд Цепей была выскочкой, поднявшимся выше своего места благодаря удаче и силе своей руки. Тем не менее, недостаток красноречия она компенсировала пылом, сопровождая свои требования стуком по столу и бешеной жестикуляцией. Это выглядело излишним. Он мог оценить стоимость обучения гладиатора на замену, а также удар, нанесенный по ее репутации. Однако стоявшая за ее словами горячность удивила его. Он отчасти подозревал, что с покойным ее связывали отношения, выходившие за пределы просто служебных.
— Леди Вирэ, — произнес он, когда ее гневная тирада завершилась. — Я выражаю соболезнования по поводу утраты вами бойца. Несмотря на это, я не убежден в необходимости возмещения ущерба. Смерть произошла на арене. Вызов был сделан и принят.
— С тем другим отбросом, — отозвалась Вирэ. — Крысокожая напала, когда Порез уже вел бой.
— Вы позволите мне вмешаться?
Лорд Сорроу поднял руку, продемонстрировав снисходительную улыбку сомнительной искренности. Впрочем, он хотя бы понимал правила игры. Лорд Пьюрберн кивнул, жестом предлагая ему высказаться.
— Гладиатор, известный как Порез, победил своего первого оппонента, пусть и не разделался с ним окончательно, — начал Сорроу. — Крысокожая не должна была находиться на арене. Однако, коль скоро она являлась ульевым рабом, обязанностью леди Вирэ было держать ее в оковах. Как только она оказалась на арене, вызов был брошен и принят. Порез атаковал и был побежден.
Сорроу бросил взгляд на кипящую Вирэ и пожал плечами.
— Я не усматриваю преступления, — произнес он.
— Они опозорили мою гильдию, — ответила Вирэ, свирепо посмотрев на него, а затем повернувшись к лорду Пьюрберну. — Его оскорбления порочат всех нас.
Лорд Пьюрберн позволил себе погладить рукой подбородок, обдумывая суть дела. Это было интересное направление атаки. Когда ему пересказывали некоторые из окорблений, якобы адресованных Меркатор Сангвис, он слушал с неохотой, однако их можно было истолковать и более широко, как нападки на гильдии. На такое он не мог закрыть глаза; Вирэ училась.
— Согласен, — сказал лорд Сорроу. — Но как мне стало известно, это не первое подобное преступление обвиняемого. Небольшое расследование выявило, что за него назначена награда гильдийцем. Судя по всему, он выдавал себя за представителя Меркатор Мунда, Армитеджа Ракка.
— В самом деле? — нахмурился лорд Пьюрберн. — Это серьезное обвинение.
— Именно так, милорд, — кивнул Сорроу. — И, что, как я уверен, и без того уже известно столь осведомленному человеку как вы, у меня есть профессиональные взаимоотношения с Ракком. Я знаю, как он был оскорблен этим инцидентом. С вашего благословения, я бы предпочел, чтобы этих двоих отправили к Ракку, чтобы они понесли наказание за свой проступок. Могу заверить вас, что их больше никогда не увидят. Разве что в виде головы на пике.
Он улыбнулся. Его зубы блеснули, словно отполированная кость.
Вирэ покачала головой.
— Лорд Пьюрберн, они убили моего бойца. Они…
— И они будут наказаны, — ответил он, перебив ее. — Что более важно, они будут наказаны за настоящее преступление. Бойцовые арены освящены именем Бога-Императора. Все схватки проходят под Его недреманным взором. Все вызовы делаются и принимаются во имя Него. По правде говоря, стойкость этой невольницы представляется мне вдохновляющим. Удивительно, что вы считаете иначе, учитывая вашу историю.
Она яростно уставилась на него. Ее рука дернулась, и Пьюрберн на миг задался вопросом, не собирается ли она обратить оружие против него. Должно быть, его Пиромагир тоже это заметил, поскольку резко повернул голову, а конфорка на месте руки зловеще засветилась. Взгляд Вирэ перескочил с чудовищного киборга на лорда Пьюрберна.
— Так вы их отпустите? — спросила она. — Раз уж они такие вдохновляющие?
— Разумеется, нет. Эти двое своим мошенничеством нанесли ущерб гильдийцам и должны быть казнены. Однако право казни будет сохранено за фактической жертвой их преступления. Не за вами или вашими некомпетентными гладиаторами.
Он улыбнулся и откинулся на троне. Вирэ продолжала сверлить его взглядом. Его подмывало приоткрыть камеру чуть шире — довести ее пыл до кипения, чтобы Пиромагир мог сделать из нее наглядный пример. Однако прошла секунда, и напряжение пропало с ее лица: дисциплина обуздала ярость.
— Вам еще есть, что сказать? — поинтересовался он.
— Да, — кивнула она. — Хватит с меня твоей мелочности, старик. Ты прохлаждаешься на своем троне и играешь в короля. Но при этом мой кошелек пуст, рабы недоедают, а твои прислужники несут смерть и боль по собственной прихоти.
— И это все?
— Нет, — произнесла она, бросив взгляд на Пиромагира. — Еще я хочу сказать, что если твоя зверушка продолжит так на меня смотреть, я оторву ей забрало и затолкаю его…