Ему в спину врезалась рука, опрокинув вперед и вернув к настоящему. Он упал лицом в трупный пепел, но его вздернули в вертикальное положение. Размольщики больше не пытались помочь — клейма дома Кавдор уже привили им сдержанность. Когда в глазах прояснилось, Сорроу увидел что–то впереди: сумрак нарушало кольцо обвалившихся костров. В воздухе стояла промышленная вонь, но на фоне выхлопов он уловил знакомый аромат.
Смерть.
Иронично. До текущего момента этот запах ассоциировался у него с успехом.
Его провели между огней, и кожу стянуло от жара. Воздух был затянут сернистым дымом, но Сорроу сумел различить фигуру в центре круга. Трон больше не висел на пламени, вместо этого изрыгая смог. Горнило остыло, одеяния были изодраны. Однако даже несмотря на прикрывавший лицо капюшон, Сорроу узнал лорда Пьюрберна во всем его поблекшем великолепии.
— Лорд Сорроу, — произнес тот, откидываясь в кресле и сводя пальцы вместе. — Вот и опять я вершу суд, а вы говорите в защиту.
— Лорд Пьюрберн, — отозвался Сорроу, склоняя голову. Его руки все еще держали. — Для меня такое облегчение узнать, что вы живы.
— Как и вы. Пока что.
— У меня было срочное дело, и я не смог посетить церемонию, — сказал Сорроу. — В тот момент я был чрезвычайно огорчен. Оглядываясь назад, я полагаю, что должен благодарить Бога-Императора за свою счастливую судьбу.
— С чего бы Богу-Императору растрачивать свою милость на вас?
Сорроу улыбнулся, и его взгляд метнулся между костров, где ждали голодные глаза.
— Что ж, как бы то ни было, я жив. Чем могу помочь?
— Вы побежали. Никто не может покинуть Перикулус без моего разрешения.
— Я опасался, что вы мертвы, мой повелитель. Разумеется, я побежал.
— Я хранитель пламени Бога-Императора, — произнес Пьюрберн, раскидывая руки. — Со мной воля Его. Я не могу умереть от рук предателя.
— Рад это слышать, мой повелитель. Простите мне мою глупость.
— Вы предатель, лорд Сорроу?
Голос был мягким и манящим, как сеть паука.
— Нет, мой повелитель. Я верен Богу-Императору и его праведному защитнику.
— Это вы так говорите! — прошипел Пьюрберн, обвиняюще ткнув в него пальцем. — Однако подались в бега. На меня напали двое, лорд Сорроу: воры, которые нанесли удар из тени и скрылись, прежде чем я смог ответить. Вы знали об этом?
— Нет, мой повелитель.
— Мне не сразу это пришло в голову, — продолжил лорд Пьюрберн. — Но потом я вспомнил историю о тех дерзких бойцах с арены, которых отпустили на ваше попечение. Скажите, они все еще у вас?
— Нет, мой повелитель. Я позаботился о том, чтобы их отправили предстать перед гильдийским правосудием.
— Интересно, — произнес Пьюрберн, и под капюшоном блеснула его улыбка. — А что бы вы сказали, сообщи я вам, что некоторые утверждают, будто именно они в ответе за это кощунство; что они похитили Его Вечное Пламя?
— Я был бы в ужасе и растерянности, мой повелитель, — ответил Сорроу. — Если желаете, я мог бы связаться со своими партнерами. Тем не менее, как я понимаю, происшествие окутано неясностью: несомненно, в рамках нападения был выпущен какой–то патоген или токсин. В силу этого я бы смиренно предположил, что подобные воспоминания — в лучшем случае подозрения.
— Резонное мнение, — кивнул Пьюрберн, рассеянно поглаживая бороду пальцами. — Справедливо. Весьма справедливо. А цивилизованные люди должны тщательно все обдумывать, прежде чем выдвигать обвинения или угрозы.
— Мудрые слова, мой повелитель.
— Увы, я полагаю, что время цивилизованности прошло.
Пьюрберн трижды постучал пальцем по своему запястью, и кавдорцы пришли в движение. Спустя мгновение Сорроу услышал рычание — его Размольщик снес охранников в сторону и подхватил упавшую алебарду, направляясь к лорду-пироцею.
Громилу поглотил шквал пламени, превративший его в живой костер. Второй Размольщик прыгнул вперед, заслоняя Сорроу от жара своим телом. Это избавило Трупомола от зрелища того, как первый Размольщик поджаривается заживо: как чернеют кости и пузырится жир. Но он все равно чувствовал запах — аромат опаленной плоти, который почему–то одновременно казался аппетитным и тошнотворным.
Пламя угасло, тело рассыпалось в пепел, и громадный Пиромагир шагнул вперед. Из руки с конфоркой сочился дым, наконечник приобрел желтовато-красный цвет от нагрева.
— Мы покончили с банальностями и переговорами, — сказал Пьюрберн, надвигаясь на Сорроу. — Те, кто восстают против света Бога-Императора, не спрячутся во тьме. Ибо я — Его огонь. Я — Его возмездие.
Сорроу сумел подняться на ноги. Последний из его Размольщиков встал между ним и Пиромагиром. Впрочем, это не имело никакого значения: даже с оружием у его помощника не было ни единого шанса против кибернетического чудовища. У Сорроу еще оставалось кольцо со скрытым внутри перстневым оружием. Единственный заряд мог бы уничтожить Пьюрберна или его мерзкого прихвостня. Однако тогда остальные навалятся толпой, и Сорроу падет под их ржавыми ножами.
Пьюрберн остановился в футе от него.
— Еще раз спрашиваю вас, — произнес он. — Где они?
Сорроу стоял достаточно близко, чтобы видеть глаза пироцея. Они приобрели багряный оттенок, щеки были запятнаны кровавыми слезами, зрачки сжались до размера булавочного острия и напоминали следы от иголок на руке торчка. Одно неверное слово означало конец для Сорроу.
— Простите меня, мой повелитель, — взмолился Сорроу, склоняя голову, пока его ум бешено работал. — Я доставил их в добром здравии коллеге из Меркатор Сангвис. Он заверил…
Он сбился и нахмурился: внезапно забрезжило осознание. Ему нужно было продать ложь. От этого зависела его жизнь. Но он мог продать что угодно.
— Мой повелитель, — произнес он, и на его лице проступило выражение ужаса. — Я доставил их к коллеге из Меркатор Сангвис, и мне сообщили, что их переправят к Ракку. Но теперь я задаюсь вопросом, не могла ли Вирэ Несокрушимая перехватить их, или еще раньше купить сотрудничество той стороны? Возможно, она хотела ослушаться ваших приказов и самолично осуществить правосудие, но эти двое сбежали. Если только…
Он прикусил губу, словно боясь говорить.
— Выкладывайте! — взревел Пьюрберн.
— Мо повелитель, что, если она вообще не планировала их казнить? — прошептал Сорроу. — Что, если они изначально работали на нее? Состязание на арене могло быть коварной уловкой, чтобы скрыть их истинные намерения.
Это была натяжка. Однако ложь, выстроенную на уже имеющемся предубеждении, глотают легче всего, а Сорроу до сих пор помнил накаленный разговор Пьюрберна с Лордом Цепей. Его голова оставалась склоненной, но он рискнул бросить взгляд на старика, сохраняя видимость замешательства, словно искал наставления у вышестоящего.
— Простите меня, мой повелитель, — произнес он. — Она перехитрила меня. Я был глупцом.
Пьюрберн не смотрел на него, сосредоточенно глядя на что–то за пределами кольца огней. Даже Пиромагир со своей дымящейся конфоркой как будто колебался.
— Я подозревал ее предательство, — пробормотал Пьюрберн, потирая лицо. Его пальцы были покрыты красным, под ногтями скопились сгустки, взгляд окровавленных глаз задержался на далеком свете жилища рабов.
— Вы останетесь при мне, — проговорил он. — Вы, по крайней мере, в состоянии поддерживать беседу. Ваш Размольщик понадобится для снабжения питанием, поскольку у нас мало припасов. Увы, большая часть продукции несколько обуглена, но мы должны довольствоваться тем, что имеем.
— Благодарю вас, мой повелитель, — сказал Сорроу, кивая. — Однако мне потребуется оборудование, размещенное в моем жилье. Трупную муку обязательно нужно освящать, ритуалы очищения жизненно необходимы для исключения возможных… вредоносных элементов. Мы не можем просто срезать плоть с тел…
— Не считайте меня дураком, лорд Сорроу, — произнес Пьюрберн с натянутой улыбкой. — Я знаю, что вы как–то приложили руку к этому бардаку. Вы все видите во мне угрозу, завидуете моей силе. Вам должно хватить ума закрыть рот и исполнять мои приказы. И, ради вашего же блага, будем надеяться, что у вас в этом деле роль наивного простака. Иначе я прослежу, чтобы вас порезали на части и скормили тем, кто этого заслуживает.