Огонек для орков
Саша Скай
Глава 1
Сон
— Ты что должен был купить? Целебный порошок для Тарна. А это что?
— Порошок я купил. А это на сдачу взял. У торговца размена не было.
— Ты с ума сошел⁈
— А что, бросить ее на верную погибель надо было? Ты бы бросил?
Слышится тяжелый вздох, и я чувствую, как теплая ладонь ложится мне под грудь.
— Нет, конечно же… Сердце едва бьется.
Это они что, обо мне, что ли говорят? В смысле — купил⁈
Пытаюсь открыть глаза, но веки словно налиты свинцом, а в голове гудит так, будто я с размахом отпраздновала свою свадьбу.
Точно! Свадьба! Я же замуж должна была выйти за компаньона отца, но сбежала прямо из-под алтаря! Роспись и банкет были в доме отдыха на природе и я, на эмоциях, решила отправиться до города через лес. Последнее, что помню, — сквозь слезы не заметила овраг и рухнула вниз. Чувство парения помню. И… все.
— Если переживет ночь, нужно будет ее к шаману отвезти. Глядишь, духи сжалятся и даруют ей здоровья.
К шаману? Что за бред? Какие шаманы в средней полосе?
Слух понемногу возвращается и я уже отчетливее различаю голоса. Этот голос низкий и обволакивающий, с хриплым рычащим тембром. Он принадлежит тому мужчине, который не очень-то обрадовался моему появлению.
Снова чувствую прикосновение. В этот раз к щеке. Ладонь незнакомца горячая, шершавая, а от кожи пахнет лавандой, медом и смолой. Очень приятный запах.
Втягиваю аромат глубже. Почему-то хочется запомнить это необычное сочетание.
— Ледяная вся. Ее бы согреть посильнее, может, очнется тогда. — второй голос звучит чуть выше и более звонко.
Мне кажется, его обладатель — любитель посмеяться и пошутить в хорошей компании. Бывает такое, что слышишь человека и понимаешь: зажигалочка. Я вот такая же глубоко в душе.
И мне очень хочется посмотреть, кто же это и где я, в конце концов, поэтому я снова пытаюсь приоткрыть хотя бы один глаз, но ничего не выходит.
Да и вообще, все тело будто не мое. Какое-то невесомое и ватное. А что, если я так разбилась, что теперь не смогу шевелиться? Что, если меня парализовало и я навсегда останусь такой? Тогда уж, и правда, лучше бы мне не пережить эту ночь…
— Смотри, Ард, она плачет! — голос слышится ближе, почти возле лица, а уголка глаза касается палец. — Ты нас слышишь, маленькая?
Хочется крикнуть: «Да!», или хотя бы кивнуть, но вместо этого я все так же молчу, не в силах разомкнуть губы.
— Я разведу костер пожарче, — тут же отзывается второй голос, который принадлежит незнакомому мне Арду. — Неси ее ближе, будем греть.
Слышу возню и шорохи.
— Клади ее здесь. Так быстрее согреется. — снова командует Ард. Ничего не чувствую, кроме шумного дыхания рядом, но, наверное, меня перемещают в пространстве, потому что на коже тут и там вспыхивают теплые очаги от новых и новых прикосновений.
— Надеюсь, тебе удобно, огонечек, — тихо шепчет тот, имя которого я пока не знаю. — Выздоравливай.
— Не раздавить бы, — усмехается Ард, но, его усмешка такая же ласковая, как и прикосновение к моей руке. — Совсем крохотная. Ты как ее увидел вообще?
Это что же, я с ними лежу? Как-то неловко получается.
К счастью, незнакомцы, кажется, не желают мне зла, и даже пытаются помочь. На душе от этого становится тепло-тепло. Вот бы все люди на земле были такими отзывчивыми!
— Торговец ушел за порошком и просил подождать его минут десять. Ну, я и бродил, разглядывал товары в его лавке. Заскучал, обошел вокруг, а сзади халупы, на соломе, она лежала. Я сначала волосы рыжие за огонь принял. Уже потом увидел, что у этого огня обладательница есть.
— И что? Как торговец объяснил, что у него девица едва живая лежит? — нетерпеливо уточняет Ард.
— Сказал, его знакомый падчерицу свою продал за долги. Хотел ее выдать замуж за какого-то старика и получить выкуп, чтобы заплатить по счетам, а она сбежала в лес. Нашел, наказал, взаперти без еды держал, а потом вообще за пару серебрушек продал на прислугу кому-нибудь. Торговец пожалел девушку, выкупил ее за серебро. Понадеялся, что поправится. А тут я. Он отдавать не хотел, сказал, что все равно помрет. Пришлось накинуть сверху немного.
— Две серебрушки за дочь, — внезапно с яростью рычит Ард. — Вот бы наведаться к этому папаше, да закрыть его в подвале недельки на две. Без еды. Посмотрим, как ему понравится!
Мое сердце бешено колотится от его страшного рычания, но почему-то я не чувствую опасности для себя. Может быть, потому что эти незнакомцы говорят так, как будто готовы разорвать того, кто меня обидел? Или потому, что их руки так бережно меня согревают?