Сильвер с трудом избежал очередного колкого замечания. Чудо! Уже два дня с тех пор, как он начал самостоятельно вставать с импровизированной постели под открытым небом, это слово буквально преследовало его.
— Еще одно чудо, — с придыханием повторяла Хоа, меняя повязку на его груди. Рана под тканью затягивалась на глазах. Было чему дивиться.
— Каймаи мерекара! — кричали островитяне, встречавшиеся им с Тетаи на прогулке, что означало: «Чудотворец!».
Даже Зори, заглянувшая к нему после пробуждения, умудрилась съерничать на эту тему, хоть и не произнесла самого слова «чудо».
— Ну и каково это – окончательно принять светлую сторону? — пряча улыбку, поинтересовалась она, поставив перед ним чашку с горьким лечебным отваром. — Можешь не отвечать, это я так, из любопытства, — и она удалилась, закашлявшись в кулак, хотя Сильвер подозревал, это был смех.
Его одолевали похожие чувства. С одной стороны, исторгнув из себя лунный свет, он загнал чудовище в пещеру. Это, безусловно, стало большим благом для Моту и островитян. Парень радовался, что все завершилось без потерь. С другой, он ведь преследовал совсем иную цель. Хотел спасти Кайко. Можно сказать, свершил чудо случайно. О том, что кто-то может принять это за божественный промысел, Сильвер уж точно не думал. Тем более, не знал, что люди объявят его своим новым богом, дадут звучное имечко, выделят день для всяческих почестей и, вообще, будут носиться как с драгоценным даром. Все это казалось ему излишним. Как реального бога лунный близнец себя не воспринимал, отчего каждый раз в разговоре с Тетаи отчаянно давился смехом. Точнее, давил смех внутри, стараясь сохранять внешнее спокойствие.
— Ты привыкнешь, — нарушил его задумчивость шаман. Вот жук, подумал Сильвер, будто мысли читает. — После церемонии вознесения все встанет на свои места.
— Когда, ты сказал, она? — спросил парень, торопясь сменить щекотливую тему.
Церемония вознесения! Звучало-то как. Он пока даже не представлял, как справляться с новой ролью при наличии прежней. Добровольно отказаться от подмены сестры на ночном небе он не мог. Всякий раз с приближением пересменки чувствовал, как неотвратимо тянет в небо. Освобождать его Сильвена не спешила, а убить, как выяснилось, не могла. Ладно, разберется по ходу дела.
— Церемонию проведем, когда закончится дождь, — между тем, ответил Тетаи. — Уже скоро. Как раз окрепнешь.
Сильвер бросил тоскливый взгляд на лес. Когда очнулся, до одури хотел сбежать к Кайко, но хитрый шаман взял с него прилюдное обещание, что он останется еще на пару дней. Увидев десятки встревоженных глаз тех, кто пришел посмотреть на очухавшегося бога, лунный близнец не решился его нарушить. Сам не понял почему. Принимал лекарства, гулял и отдыхал по расписанию, носил на груди тканевую повязку с какой-то вонючей мазью. Одним словом, маялся. Но сегодня его заточение, наконец, заканчивалось. Шаман провожал его к джунглям, да только шел так неторопливо, что хотелось подхватить его под мышки и тащить волоком. Удерживало лишь то, что позади шли, держась за руки и переговариваясь, Хоа и Поно.
— Охотница никуда не денется, — сказал Тетаи, проследив взгляд Сильвера.
— Говоришь так, словно обсудил с ней лично, — буркнул парень, недовольный тем, что его настроение было так легко прочесть. — Скажи-ка мне лучше вот что. Раз за всем стояла Сильвена, — они с шаманом обсудили коварный замысел первой богини вдоль и поперек, поэтому лунный близнец говорил, не таясь, — почему Гольден остался безучастным? Ему, что, совсем плевать на судьбу Моту и островитян?
Старик заложил руки за спину и пожевал морщинистые губы.
— Думаю, он хотел как лучше — наконец, произнес он.
— Что? — не поверил Сильвер.
Тетаи пожал худыми плечами.
— Когда боги вмешиваются в естественный ход вещей, ничего хорошего не жди. Как брат первой богини ты и сам это знаешь. Твоя сестра, Атуа Марама, — он бросил почтительный взгляд в небо, — много раз пыталась изменить последствия прошлого и переписать будущее. Это лишь добавляло новых проблем. Лея и Морана погибли. Люди были обречены блюсти традицию с обещанным браком. А теперь и ты покинул богиню. Атуа Ра не мог не видеть этого. На то он и первый бог. Его мудрость бесконечна.
Чтобы не разразиться гневной тирадой, лунный близнец прикусил язык. В его глазах «бесконечная мудрость» Гольдена была не чем иным, как безграничным эгоизмом. Но, может, Тетаи был в очередной раз прав.