Без труда отыскав домик в темноте, Сильвер юркнул внутрь и опустил ценную ношу на подстилку из пожухших пальмовых листьев. Он не видел лица охотницы, только слышал ее легкое дыхание и сладкий аромат, шедший от губ. Склонившись, скользнул по ним мягким поцелуем, стараясь не разбудить. Одурманенная маковым чаем, Кайко доверчиво свернулась в клубок, но даже во сне подставила губы в ответ. Его лесная дева. Отважная охотница. Легенда Моту. Та, которую он, оказывается, любит. И та, что вряд ли простит, если узнает, что он ее опоил. А узнает, только если выживет. Второе важнее, убеждал себя Сильвер, важнее. И все же остаться хотелось нестерпимо. Остаться и… Не позволив мыслям унестись слишком далеко, он поднялся и вышел наружу. Темнота в лесу стала непроницаемой. Значит, пора.
Глава 19. Чудовищная правда
Он шел на смерть. Верную, но глупую. Ждать от Сильвены внезапной милости не приходилось, иллюзий Сильвер не питал. Страха не было. Он слишком долго жил на свете. Пусть особой пользы ни сестре, ни людям так и не принес, но, пребывая, в небесной ипостаси видел многое. Далекий космос. Чудеса Земли. Движение материков. Зарождение человечества. Природные катаклизмы. А еще людские войны, болезни, несчастные случаи, гибель по глупости, чьей-то жестокой воле или по пьяни. К смерти он давно привык. Каждый день обрывалась чья-то жизнь. Много жизней. Сильвера это не трогало. Вот и сейчас внутри стоял штиль, как в океане, чей шум долетал в джунгли едва-едва.
В сгустившемся мраке не было видно ни зги. Очертания деревьев и кустарников просматривались смутно. Благо куда идти, лунный близнец не сомневался. Раз сестра решила воссоздать жуткую человеческую легенду про высасывающую жизнь темноту, значит, ему нужно к сердцу Моту. К священному вулкану, на вершине которого росла белая акация, а у подножия раскинулась пещера, где якобы спало людское чудовище. Сильвер усмехнулся. Заодно проверит, реально ли оно. Сильвена любила эффектные выходы и пеклась об антураже. Если она хотела покончить с Моту, места лучше не найти. Да, Сильверу определенно нужно было к сердцу Моту. Там все началось.
В непроглядной темноте он шел уверенно, не петлял. Полагался на мышечную память, ибо исходил лес вдоль и поперек, не хуже Кайко. При мысли об охотнице в груди больно кольнуло. Хотелось верить, что та видит сейчас какой-нибудь красивый сон. Не о прошлой жизни, а об этой. Например, об их свидании. О том, как ела клубнику и смеялась над его рассказами. Как боялась отпить из бокала с шампанским. Как удивилась, увидев закипающую в чайнике воду. Или о том, как он признался ей в любви. Неумело, нежданно, но искренне. Прежде он не говорил такого никому. Даже Катрин. Они слишком быстро расстались – тогда он просто не успел осознать своих чувств. Рядом с Катрин внутри бурлило от восторга. На языке все время вертелись какие-то важные слова. Но произнести их он решился, только встретив Кайко. Созрел. Или дорос. Теперь уже было неважно. Эту ночь он вряд ли переживет, как и охотница. Жаль, они не успели толком поговорить о чувствах. Однако Сильвер радовался, что Кайко умрет во сне. Довольной, безмятежной и, хотелось верить, счастливой. Сам он собирался умереть в бою. Сражаться с сестрой было паршивой затеей. Он знал, что первая богиня сильнее, но побороться все равно стоило. Ради островитян. Они заменили ему семью в последние пару лет и заслужили, чтобы кто-то хотя бы попытался их защитить.
Неестественная темнота, опустившаяся на лес, заставила его обитателей спрятаться и затихнуть. Сильвер поймал себя на мысли, что мечтает услышать тонкое щебетанье белоглазки, звонкий писк голосистого астрильда или увидеть меж древесных веток зеленую грудку пестрого голубя. Ему остро захотелось посмотреть на ярко-пунцовые цветки дикой орхидеи, втянуть носом ее освежающую сладость и поймать нарядного ночного мотылька. Чтобы хрупкие белые крылышки, усеянные крошечными оранжевыми пятнышками, трепетали в его ладонях, оставляя на пальцах перламутровую пыльцу. Первые боги, а как он хотел услышать недовольное фырчанье опоссума в ближайшей яме, пусть это будет даже самый облезлый опоссум на Моту! Но вокруг стояла глухая тишина. В ней еще отчетливее ощущалась удушающая жара, сковавшая остров. Теперь воздух загустел сильнее и навалился на сушу тяжелым, сухим маревом. Одна искра, и джунгли вспыхнут, не дождавшись фееричной мести Сильвены.