— Вурдоклыков, — подсказал я, вместе с Иназумой равняясь с гномом.
— О, точно, этих самых упырей.
Бурсус неожиданно замер и оглянулся на нас, внимательно осмотрев. Я был абсолютно уверен в этом, так как на этот раз среди его косматой шерсти даже сверкнул ненадолго показавшийся тёмный глаз.
Я слегка насторожился, да и рука Акари, словно бы невзначай, скользнула поближе к рукояти меча.
— Ночью ходили, значит? — пробасил медведь после паузы. — А вы уверены в своих силах.
Сообщив это, он отвернулся и продолжил путь.
— Так что с вурдалаками-то? — продолжал напирать Жора. — Откуда они тут?
Бурсус раздражённо заворчал, но после вздохнул и, перекинув посох в левую лапу, махнул освободившейся конечностью в сторону востока.
— Там, за лугами, стоит туманный полог, — поведал он без особого энтузиазма в голосе. — С виду туман как туман, да только не развеивают его ни ветер, ни жара с холодами. А главное — войти в него нельзя. Словно в стену упираешься. Вроде идёшь вперёд, а на деле на месте топчешься. И стоит зайти солнцу, как от этого полога туман на наши поля наползает. А с ним и нечисть эта кровососная.
— Сильно докучают? — подключился я к разговору.
— Мммхмм… Да не то что бы. Вурдоклыки больше к ульям ходят, уж больно им кровавый мёд по нраву. Мы потому пчёл особо и не трогаем, только жжём улья близ поселений. Но ночью из деревни никто не выходит, да и из домов тоже, кроме стражников. Всякое случалось.
— Зачем упырям медок мне понятно, — Жора уставился на спину веребеара, где в такт шагам покачивался короб с травами, с лёгким испытывающим прищуром. — А вам-то он на кой? С него разве медовуху сваришь?
— Медовуху? Пха! — на моей памяти, Бурсус впервые издал хоть какое-то подобие смешка. — Конечно нет. Деревенский алхимик из него зелья гонит исцеляющие. На вкус как ржавчина, зато раны лечит на глазах. Жаль, что постоянного добытчика сейчас нет. И ваш брат-приключенец в нашу глухомань не заходит. На моей памяти вы первые такие. Да и то… проблемные на запах.
— Ну, недолго вам осталось бедовать, уважаемый. Где-то эээ… — я попытался прикинуть, сколько это будет в игровых сутках, — примерно через две-три недели сюда начнут заглядывать другие. Станет вам полегче жить.
Пожалуй, что станет, — качнул головой медведь, кивая, и добавил через несколько секунд. — А может и нет.
Некоторое время мы шагали в тишине, разглядывая сочные и цветастые окрестности. Многообразие цветов, сливавшихся в затейливые узоры, скрашивало луговой пейзаж, без них рисковавший оказаться крайне однообразным. Бурсус время от времени наклонялся к травам и в короб отправлялся какой-нибудь корешок или пучок стеблей. Хотя ещё минуту назад казалось, что он стал поразговорчивей, по факту поддерживать беседу он совершенно не стремился.
— А как обычно добытчики за мёдом ходят, дедушка Бурсус? — Иназума сделала попытку прервать затянувшееся молчание.
— Мхмхмхмхм, — заворчал медведь и пришиб посохом подлетевшую к нам заблудшую пчелу. — Ну, основных методов три. Относительно безопасный, небезопасный и очень опасный. Для безопасного потребен сильный веребеар, постигший мастерство фортификации и способный без труда носить доспех-крепость. В нём он практически неуязвим для пчёл, если осторожен, и может спокойно ходить к улью средь бела дня. Главное после сбора мёда от роя отбиться или дымом его отогнать. Но эдакого мастера в деревне давно уже нету.
Только что мы услышали нечто интересное для многих игроков. Краем глаза я видел на форуме какие-то обсуждения об особой специализации веребеаров, однако деталей ещё никто толком не знал. В Даррате только-только появились первые квесты для медведей, связанные с изготовлением будущей особой экипировки и намёками на уникальную для их расы профессию, но пройти их сейчас, по известным причинам, никто не мог. Так что мы, вероятно, были первыми, кто получил хоть какое-то представление о будущем развитии веребеаров. Не удивлюсь, если сама специализация открывалась где-то в этих окрестностях или даже дальше — в Грохочущих пещерах.
— Небезопасный метод прост, так как для него потребно лишь очень много дыма и несколько храбрецов на сбор, да только пчёлы — существа дурные. Могут от дыма улететь, а могут летать вокруг улья как безумные, жаля всё, что шевелится. А ещё дым вкус мёда портит, пока сбор идёт, — пожаловался Бурсус. — И тогда зелья выходят со вкусом ржавчины и сажи.