— Ни к чему было выступать на суде. Вы могли просто прийти ко мне… Или к следователю.
— Не мог! — твердо произнес Генов, отрицательно мотнув головой.
— Почему же нет? Это элементарный долг каждого гражданина, независимо от личных чувств и предрассудков.
— Нет, товарищ Димов! Я — не суд и не милиция, не могу брать на себя их обязанностей. А кроме того, я совсем не убежден, что он убийца. Как был убежден вначале… Но вы сами видели его на суде. Его вид, его поведение просто потрясли меня… А что, если Радев невиновен? Если он и в самом деле глубоко и искренне любил свою жену? Кто тогда настоящий преступник?
У Генова задрожал голос, и он замолчал. Пока он говорил, Димов пристально смотрел на него, и ни один мускул не дрогнул на лице инспектора. Все трое погрузились в свои мысли. Они даже не отдавали себе отчета в том, как долго длилось молчание.
— Хорошо! — наконец произнес Димов. — На сегодня хватит. Очень жаль, товарищ Генов, но вынужден задержать вас на известное время.
Во взгляде юриста мелькнул испуг.
— Почему, товарищ инспектор? У вас на это есть основания?
— В интересах следствия! — холодно бросил Димов. — Но вы не арестованы, вы просто временно задержаны. К вечеру я вас освобожу. Или, самое позднее, завтра в первой половине дня.
Вскоре дежурный старшина увел Генова, который уже не пытался протестовать. Инспектор и его помощник остались одни. Первым заговорил крайне огорченный Ралчев.
— Что же получается?
— Получается, что мы хуже слепых котят! Как тебе не пришло в голову проверить, что же на самом деле произошло 27 мая?
Ралчез вздохнул.
— И как ему это пришло в голову, просто удивительно, — хмуро произнес он. — Если только он с самого начала не знал, что Радева не было в тот день на работе.
Димов молчал, наклонив голову к столу, как велосипедист к рулю во время гонки. Он словно не слышал старшего лейтенанта. Ралчев понял: как стыдно все-таки оправдываться.
— Мне кое-что пришло в голову! — произнес Димов совершенно спокойно. — Как бы то ни было, но мы на пороге истины. Можешь не сомневаться, мы не сделали ни одного хода впустую.
Он усмехнулся и добавил:
— Попроси-ка у прокурора санкцию на арест Стефана Радева. Аргументов для этого у нас больше, чем достаточно.
5
Ровно в пять часов возле дома Радева остановилась милицейская машина. Из нее спокойно и не спеша вышли Димов и Ралчев. Дежуривший возле дома сотрудник чуть заметно кивнул — Радев дома.
Они поднялись на третий этаж и позвонили. Как и ожидали, им открыл Радев. В его взгляде на миг вспыхнуло и снова угасло что-то гораздо большее, чем неприязнь, что-то близкое к ненависти.
— Что вам нужно? — сухо поинтересовался он.
— Давайте войдем в квартиру, Радев! — в тон ему ответил инспектор.
— Не кажется ли вам, что это уже слишком?
— Только вы виноваты в этом!
— Хорошо, входите!
Мужчины вошли в холл и сели втроем возле старого лакированного столика.
— Я вас слушаю.
— У вас больше нет алиби, Радев! — строго начал Димов. — Оказалось, что доклад у Боровой вы писали не 27 мая, а на день раньше.
Димову показалось, что шея Радева вдруг ушла в плечи. Но выражение его лица не изменилось. Он молчал.
— И вы прекрасно знали это.
— Да, знал! — глухо ответил Радев.
— Знали и промолчали в суде! Так?
Радев поднял голову. В его взгляде была какая-то особая твердость.
— Товарищ Димов, ведь я лучше всех знаю, что я — не виноват. И в конечном счете все, что на пользу мне, на пользу правде.
— Не хитрите и отвечайте только на вопросы. Точно в четыре часа 27 мая ваша начальница и в самом деле позвала вас в саой кабинет. Что было потом?
— В том-то и дело, что товарищ Борова крайне рассеянна. Обычно через пять минут она забывает, что сказала или кого вызывала. Когда я поднялся в кабинет, ее там не оказалось. Наверное, она пошла в министерство. Я остался в кабинете, решив подождать ее.
— Сколько времени вы ждали?
— Около двадцати минут, но она не вернулась. Тогда я решил пойти домой, не стоило возвращаться ради получаса. И я ушел.
— И что вы увидели дома?
Радева передернуло.
— Вы знаете, что я увидел… Мертвую жену, А вскоре пришел этот товарищ.
— И где вы ее нашли?
— Я уже говорил… На кровати, прикрытую одеялом.
— Уточните! — строго прервал его инспектор. — Вы сами сказали, что пробыли в кабинете Боровой около двадцати минут… Десять минут ушло на дорогу — всего полчаса… Значит, вы пришли домой в половине пятого…