Радев низко склонил голову: наверное, опять заплакал. Ралчев закусил губы, но Димов словно не заметил этого, напряженно задумавшись.
— Я хочу еще раз вернуться к убийству, — сказал он. — Как вы перенесли жену из прихожей з спальню?
В первый момент Радев не понял вопроса.
— Как? Разве я помню? Да и как, кроме как на руках…
— На вас был этот костюм?
— Да, этот.
— Значит, пятна крови на нем вы потом застирали?
— Застирал? Нет… Не знаю, как это получилось… Каким образом я его не испачкал… Но я его не застирывал.
— Должен сказать, что во всем вы проявили большую сообразительность, даже хладнокровие, — заметил Димов.
Радев мрачно молчал. И впервые Ралчеву показалось, что в его лице появилась враждебность.
— А теперь идите в соседнюю комнату, — снова заговорил Димов, — и напишите все, о чем вы здесь рассказали.
Когда они остались одни, Ралчев возбужденно встал из-за стола, но Димов по-прежнему сидел в глубоком раздумье и выражение его лица свидетельствовало о неудовлетворенности.
— Твоя гипотеза полностью оправдала себя! — все еще волнуясь, воскликнул Ралчев. В этот момент он словно забыл о тяжелой драме, свидетелем которой оказался. Димов рассеянно посмотрел на него. — Только из-за ребенка. Да и кто бы еще мог беспокоиться о нем? Случайный убийца? Ни в коем случае. Только человек, который любит мальчика и болеет за него душой.
— И все же я не ожидал, что он признается так легко.
— Почему? Он человек с явно неустойчивой нервной системой, поддающийся настроениям. Наверное, он шел сюда совсем с другим решением, но сдали нервы.
Димов улыбнулся, но улыбка у него получилась грустной.
— Ударила его в живот… Такого не выдумаешь. Вот что делают люди из добропорядочных семей.
Но Ралчев думал о другом.
— И все же я вижу, что тебя что-то смущает.
— Да! — бросил Димов.
Но объяснять сразу же, что именно, не стал, а поднялся со своего места, несколько раз прошелся по комнате и только после этого произнес:
— Не могу понять, как он мог перенести труп, не запачкав костюма. Для меня это настоящая загадка.
— Наверняка испачкал. Но костюм темный, и пятна на нем не видны.
— Ты прав… И все же…
Было заметно, однако, что Димов немного успокоился. После всего эта подробность показалась ему незначительной.
— Мы оперативники, и наша задача закончена, — сказал он. — Надо подумать, какому следователю передать дело.
— Это не проблема. Сейчас свободен Якимов. Если хочешь, я с ним поговорю.
— Нет, я сам займусь этим делом. А от тебя требуется другое. Надо подумать о мальчике. Сейчас он остался совсем один. Как ты считаешь, куда его отвести?
Ралчев задумался.
— Может, к теткам? — предложил он.
— Оставь этих старых сорок в покое. Они доконают его за две недели. Лучше к сестре. По-моему, Роза тебе понравилась. Поговори с ней, посмотри, что можно сделать.
— Хорошо, — ответил Ралчев, чувствуя, как у него холодеет сердце…
Едва ли можно было возложить на него сегодня более тяжелую миссию, чем эта. Ему снова придется сообщать этой милой обаятельной женщине горькие и страшные вещи. Снова заставлять ее плакать. После одного несчастья ей предстояло пережить второе, притом у него на глазах. Как смягчить удар? За два дня потерять и отца, и мать! Как она сможет жить, узнав, что она — дочь убийцы? Неужели его начальник не понимает, какое невыносимое бремя он возлагает на него?
Впервые служба показалась Ралчеву тяжелой, горькой и неприятной.
5
Супруги Желязковы — такой была фамилия мужа Розы — занимали новую квартиру в квартале «Восток». Ралчев долго плутал по новостройке, напрасно разыскивая номер нужного дома, перескакивал через ямы, пробирался сквозь путаницу кабелей и проводов, обходил груды строительных материалов.
А выбраться из этих многочисленных лабиринтов ему помогли дети. Но и они не знали номеров домов, любой вопрос по этому поводу порождал жаркие споры. Сначала Ралчев долго шел вперед, потом свернул вправо, затем возвратился и, в конце концов, оказался прямо перед злополучным домом. Желязковы жили на девятом этаже, но лифт все еще не работал. Это обстоятельство ничуть не огорчило Ралчева. Он был готов подняться на сотый этаж, лишь бы хоть на полчаса отдалить неприятный разговор.
Наконец Ралчев добрался до нужной квартиры. Он порядочно устал, поэтому и решил две-три минуты постоять на площадке — перевести дух и набраться смелости. Потом нерешительно позвонил. Дверь открылась, и на пороге вырос русоволосый, хорошо одетый мужчина лет тридцати с приятным лицом. Однако в целом он мало чем отличался от стандартного типа современных людей — водолазка, бакенбарды, пиджак с разрезами, на лацкане которого темнела широкая траурная лента. Молодой человек выглядел расстроенным, смотрел недружелюбно.