— Ну и что теперь?
— Теперь я хочу знать, куда вы дели награбленное?
Ее готовность отвечать удивила меня.
— Под гаражом, в тайнике, который мы выкопали несколько месяцев назад.
Я, конечно, не поверил, но в дальнейшем это оказалось правдой.
Больше мне нечего было сказать. Когда я неуклюже завозился в кресле с позаимствованным костылем, собираясь встать, она подняла руку и мягко сказала:
— Подождите, пожалуйста. Я хочу вам что-то предложить.
Привстав, я наклонился к ней и протянул руку.
— Ваш пистолет, — сказал я.
Она кивнула и сидела спокойно, пока я вытаскивал оружие у нее из кармана. Положив пистолет к себе в карман, я снова сел.
— Вы сказали, что вам все равно, кто я, — заговорила княжна. — Но я хочу, чтобы вы знали. Здесь так много нас, русских, которые когда-то были кем-то и сейчас стали никем, что я не буду утомлять вас повторением истории, которую мир устал слушать. Но вы должны помнить, что эта потрепанная история — реальность для нас, тех, кто был ее героями. Хотя мы бежали из России с тем, что смогли унести из нашего имущества, этого, к счастью, хватило, чтобы создать сносный комфорт на несколько лет.
В Лондоне мы открыли русский ресторан, но Лондон внезапно оказался полон русскими ресторанами, и наше заведение превратилось из средства к существованию в источник потерь. Мы пытались давать уроки музыки, языков и так далее. Короче говоря, мы пробовали все те средства зарабатывать себе на жизнь, что и другие русские изгнанники, и всегда оказывались в перенасыщенных и, следовательно, неприбыльных сферах. Но что еще мы знали, что могли делать?
Я обещала не утомлять вас. Итак, наши капиталы все таяли, и день, когда мы станем нищими и голодными, все приближался, день, когда читатели наших воскресных газет должны были познакомиться с нами — поденщицами, некогда бывшими княгинями, и великими князьями, ставшими дворецкими. Для нас не было места в этом мире. Отверженные легко становятся преступниками. Почему нет? Можно ли сказать, что мы приносили миру присягу на верность? Разве не мир безразлично взирал на нас, лишенных дома, собственности и страны?
Мы задумали это раньше, чем услышали о Коффигнеле. Мы хотели найти небольшое поселение зажиточных людей, достаточно уединенное, и, обосновавшись там, ограбить его. Коффигнел, когда мы обнаружили его, показался идеальным местом. Мы сняли этот дом на шесть месяцев. Оставшихся капиталов как раз хватило на соответствующий образ жизни здесь, пока наши планы вызревали.
Мы провели здесь четыре месяца, осваиваясь и накапливая оружие и взрывчатку, разрабатывая карту й поджидая подходящей ночи. Прошлая ночь показалась нам именно такой. Мы думали, что предусмотрели любую случайность. Но мы, конечно, не предвидели вашего присутствия и вашего гения. Они стали просто еще одним из непредвиденных несчастий, к которым мы, кажется, приговорены уавечно.
Она замолчала и стала изучать меня большими скорбными глазами, взгляд которых заставил меня забеспокоиться.
— Не стоит называть меня гением, — возразил я. — Правда в том, что вы сами испортили все дело, от начала до конца. Ваш генерал, вероятно, посмеялся бы над человеком, который, не имея военного образования, взялся бы командовать армией. А вы, люди, абсолютно не имеющие криминального опыта, пытаетесь провернуть трюк, который требует преступного таланта высочайшего сорта. Посмотрите, как все вы играли со мной! Чистое любительство! Профессиональный преступник с зачатками интеллекта или оставил бы меня в покое, или прикончил бы. Неудивительно, что ваша затея лопнула! Что же касается ваших бед — я ничем не могу помочь вам.
— Но почему? — произнесла она очень мягко. — Почему вы не можете?
— А почему я должен? — грубо спросил я.
— Никто не знает того, что знаете вы. — Княжна наклонилась вперед и положила белую руку мне на колено. — Здесь, в подвале, целое состояние. Вы можете получить все, что захотите.
Я покачал головой.
— Вы же не дурак! — рассердилась она. — Вы знаете.
— Позвольте мне вам кое-что разъяснить, — прервал я ее. — Мы не будем брать в расчет мою честность, которая у меня случайно имеется, чувство ответственности перед моими работодателями и так далее. Вы можете поставить их под сомнение, поэтому отбросим их в сторону Я детектив, потому что, так уж случилось, мне нравится моя работа. Она не дает мне большого заработка, и я мог бы найти другую, за которую мне платили бы больше. Даже сто долларов в месяц больше — будет двенадцать сотен в год. Скажем, двадцать пять или тридцать тысяч долларов за те годы, что остались до моего шестидесятилетия.