Дорога вывела нас в нижний конец главной улицы, когда — тра-та-та! — вновь раздалось стаккато выстрелов.
Я втолкнул девушку в ближайший дверной проем и прыгнул вслед за ней.
Пули защелкали по стенам, точно град, сыплющийся на листву.
То, что я принял за тяжелую винтовку, оказалось пулеметом.
Споткнувшись обо что-то, девушка свалилась в угол. Я помог ей встать. Этим «что-то» оказался мальчишка лет семнадцати с костылем — у него не было одной ноги.
— Это парень, который разносит газеты, — сказала княжна Жуковская, — он ушибся из-за вашей неуклюжести.
Мальчишка затряс головой и встал, широко улыбаясь:
— Нет, мэм, я совсем не ушибся, но вы немного напугали меня, когда так прыгнули.
Княжне пришлось объяснять ему, что это не она так прыгнула, а я толкнул ее, и что она просит прощения и я тоже.
— Что происходит? — спросил я разносчика, когда смог наконец вставить слово.
— Всякое, — ответил он так, будто часть заслуг принадлежала ему. — Их здесь, наверно, целая сотня, и они взорвали стену банка, а сейчас они у Медкрафта, и я думаю, они его заведение тоже взорвут. Они убили Тома Вигана. У них пулемет на машине посреди улицы. Это он сейчас стреляет.
— Где все славные жители деревни?
— Большинство там, за холмом, но они ничего не могут сделать: пулемет не дает им и головы поднять, чтобы посмотреть, куда они стреляют. А этот умник Билл Винсент велел мне уматываться, потому что у меня только одна нога. Как будто я стреляю хуже, чем все они! Эх, если б мне только было из чего стрелять!
— Они не правы, — посочувствовал я ему, — но ты можешь кое-что сделать для меня. Оставайся здесь и не спускай глаз с того конца улицы, чтобы я знал, если они будут уходить в этом направлении.
— А вы говорите это не просто для того, чтобы я остался здесь и не путался под ногами?
— Нет, — соврал я. — Мне нужен кто-нибудь здесь. Я собирался оставить тут княжну, но у тебя получится лучше.
— Да, — поддержала она меня, включившись в игру. — Этот джентльмен — детектив, и если ты сделаешь то, что он велит, то поможешь гораздо больше, чем если бы ты был с остальными.
Пулемет все еще стрелял, но не в нашу сторону.
— Мне нужно перебраться на ту сторону улицы, — сказал я девушке. — Если вы…
— Вы не собираетесь присоединиться к остальным?
— Нет. Если я зайду в тыл к бандитам, пока они. заняты другими, может быть, мне удастся что-нибудь провернуть.
— Смотри в оба! — приказал я мальчишке, и мы с княжной побежали на другую сторону улицы.
Мы преодолели этот путь без особых затруднений, пробрались вдоль здания и свернули в аллею. До нас донесся запах моря и шум прибоя, и в конце аллеи показалась унылая чернота залива.
Пока мы шли по аллее, я составил план, при помощи которого надеялся избавиться от своей спутницы, отослав ее с поручением куда-нибудь в безопасное место. Но мне не удалось этого сделать.
Перед нами выросла крупная мужская фигура.
Заслонив собой девушку, я двинулся к незнакомцу, держа под плащом нацеленный на него пистолет.
Он стоял неподвижно и был больше, чем показалось с первого взгляда. Громадный, с покатыми плечами, крепкий детина. В руках у него ничего не было. Я на секунду осветил фонарем его лицо — круглощекое, сытое, с высокими скулами и резкими морщинами.
— Игнатий! — воскликнула у меня за спиной девушка. Он заговорил с ней, я полагаю, по-русски. Она засмеялась и ответила. Он упрямо покачал большой головой, настаивая на чем-то. Она топнула ногой и заговорила резко. Он снова покачал головой и обратился ко мне: «Генерал Плешков приказал мне привести княжну Соню домой».
Его английский язык был мне понятен почти так же, как и его русский. Его тон меня озадачил. Он как будто объяснял что-то абсолютно необходимое, в чем не хотел быть обвиненным, но что, тем не менее, собирался сделать.
Пока девушка говорила с ним, я нашел ответ. Этот здоровяк Игнатий был послан генералом, чтобы привести девушку домой, и собирался выполнить приказ, даже если бы ему пришлось нести ее на себе. Он пытался избежать ссоры со мной, объясняя ситуацию.
— Забирайте ее, — сказал я, отступив в сторону. Девушка бросила на меня сердитый взгляд и засмеялась.
— Хорошо, Игнатий, — сказала она ему по-английски, — я пойду домой, — и, повернувшись на каблуках, пошла назад по аллее. Здоровяк двинулся следом за ней.
Обрадовавшись обретенному наконец одиночеству, я, не теряя времени даром, пошел в противоположном направлении и шел до тех пор, пока у меня под ногами не захрустела береговая галька. Звук этот был довольно неприятным. Я сошел с гальки на песок и торопливо зашагал по берегу в направлении эпицентра боевых действий. Пулемет продолжал трещать. Ему огрызались пистолеты и ружья. Один за другим раздались три взрыва. Ручные гранаты, подумал я.