Конечно, в тот первый раз они ничего не делали, пока не начали петь. Когда поднялся шум, я испугался и нырнул под свой кофейный столик, потому что подумал, что они хотят напасть на меня. А когда ничего не произошло, и пение прекратилось, я просто крючился там в ожидании, пока примерно с полчаса спустя первый из них не разжижился, а потом в течении следующего часа остальные тоже не стали подливкой.
Знаете эти пакеты с подливкой, что бывают с некоторыми телевизионными завтраками? Пластиковые мешки, которые бросаешь в кипяток, а потом берешь баночку, открываешь ее и поливаешь соусом. Думаю, многие пользуются микроволновками, но мне кажется, что кипяток лучше. Во всяком случае, именно на эти пакеты похожи огурцы, когда разжижаются: гигантские мешки с подливкой. Раздается сильный всплеск, а потом совершенно внезапно там, где только что было что-то похожее на животное, остается только коричневое месиво. Если потом берешь их на руки, кажется, что держишь мешок с густой коричневой жидкостью, и, честно говоря, весьма отвратительной. Когда я увидел это в первый раз, меня чуть не вырвало, а потом я еще больше испугался, ожидая, что же произойдет дальше.
Ничего не произошло. После того, как они превратились в соус, ничего вообще не произошло. Тогда я подумал, что они поумирали. Насколько я могу сказать, они и приходят сюда умирать. Почему они приходят именно сюда, я не имею ни малейшего понятия. Не думайте, что я над этим не размышлял, но ничего имеющего смысл в голову так и не пришло. Первые несколько раз, когда это происходило, я думал, что они просто разбиваются здесь, или садятся на мель, вроде водил, что едут в пустыню без воды, и то ли Земля их каким-то образом убивает, то ли я. Но такое происходит каждые пять-шесть недель в течении десяти лет, поэтому теперь я считаю, что они приходят сюда сознательно. Может, это для них какое-то паломничество; может, мой дом выстроен на каком-то святилище пришельцев, что-то вроде Зоны 51. Я просто не знаю. И в любом случае я могу ошибаться. Может, они совсем не мертвы. Может, если б я вскрыл костюм, они вернулись бы к жизни.
Первое время я хранил несколько мешков с огуречной подливкой сложенными в кучу там, где их могли видеть новые, когда появляются; я думал, что, может быть, они покажут мне, что же с ними делать. Они совершенно не реагировали. Словно этих пакетов с подливкой совсем не было. Не спрашивайте меня, что за животные не узнают своих мертвецов. Потом я держал несколько первых пакетов внизу в подвале, чтобы посмотреть, не станут ли они как-то изменяться со временем, но они не изменялись. Думаю, эти костюмы хранили все, что внутри, от дальнейшего разложения.
Теперь я их хороню. У меня здесь участок в сорок акров. Я не знаю, что стану делать, когда моя земля заполнится. Думаю, отправлюсь в пустыню и попытаюсь найти место, где меня не будут видеть люди, место, которое никому не захочется. Застраивать. Кто знает, что может случиться, если бульдозер перережет один из этих костюмов? Никого из тех, что я похоронил, никогда не выкапывали койоты. Думаю, огурцы, мертвые или живые, так же невидимы для койотов, как и для правительства. И насколько мне известно, правительство тоже меня копающим не видело. Я перестаю рыть всякий раз, когда вижу или слышу самолеты или коптеры, хотя никакой гарантии, конечно, нет.
Поначалу я думал, что, может быть, огурцы по-настоящему невидимы, что у меня просто галлюцинации от потери Нэнси Энн. Я несколько раз мотался в Рино и пользовался Интернетом в библиотеке — я не хочу иметь дома компьютер, потому что не верю, что правительство не шпионит за тем, что я разыскиваю, и вел исследования, пытаясь обнаружить, не сообщали ли кто-то еще о космических пришельцах, похожих на морские огурцы. Ничего. Я продолжаю проверять примерно каждые полгода, но если других людей и посещают, то я не обнаружил никаких следов этого. Я читал о кругах на полях, о похищениях людей НЛО-шниками и кучу всяких других дурацких сообщений, но никогда и ничего о поющих огурцах в пластиковых костюмах, которые потом превращаются в месиво.
Спустя несколько посещения я их больше не боялся. Они вполне предсказуемы. Каждые пять-шесть недель я просыпаюсь, открываю дверь и нахожу пару-тройку огурцов на своем коврике. Я никогда не вижу никакого яркого света по ночам, никогда ничего не слышу, я просто открываю дверь — и они тут. Огурцы запрыгивают в дом, и сорок восемь часов спустя плюс-минус час они начинают петь. Они поют от трех до семи минут и в течении часа после этого превращаются в подливку.