В собрании немедленно поднялся неописуемый шум. Если до этого невероятный гвалт производил в основном народ, то теперь депутаты, все эти богатые буржуа, завопили так, будто их режут. Давка, толчея в проходах усилились, вспыхнули драки. В этой яростной мешанине Бланки прижали к барьеру, п он чуть было не оказался раздавленным. Но несколько дюжих рабочих узнали его и помогли ему выбраться в амфитеатр, к скамьям депутатов. Он оказался рядом со стенографом Сигизмундом Скловером, который, подвинувшись, уступил ему место. Молодой человек узнал Бланки и, считая его руководи-
телем начинающегося мятежа, спросил, чем все это кончится.
— Я об этом ничего не знаю, — ответил Бланки.
— Как это вы ничего не знаете? Разве этим движением никто не руководит? Чем все это кончится?
— Об этом, — отвечал Бланки, — я не имею никакого представления. Конечно, кое-что известно, как эти авантюры начинаются, но никогда не известно, чем они могут кончиться.
Бланки говорил правду. Он сам с мучительной тревогой думал об исходе всей этой невероятной кутерьмы. Как раз в этот момент на трибуне выросла нелепая фигура с длинной взлохмаченной рыжей бородой. То был Юбер, компаньон Бланки и Барбеса по Мон-Сен-Мишель. Как будто специально шум на минуту смолк, и тогда раздался вопль Юбера:
— Объявляю Национальное собрание распущенным!
Новый взрыв яростных криков, воплей и даже аплодисментов оглушил всех. Бланки вспоминал: «Я почувствовал себя так, как если бы на мою голову упал булыжник с шестого этажа, этим я не был бы более оглушен». Он машинально взглянул на часы. Было четыре часа с четвертью. И он подумал: «Это момент величайшей глупости». Но это быстро понял и друг Бланки Поль Флотт. Он бросился на трибуну и что было сил закричал:
— Нет! Собрание не распущено! Граждане! Кричите громче: «Да здравствует собрание!» — и скорее уйдем отсюда!
Действительно, выходка Юбера была явной провокацией. Тогда многие принимали его за сумасшедшего, а он был просто полицейским агентом. Эта эскапада окажется очень скоро находкой для реакции в борьбе с революцией. Но здесь как будто многие осознали это и начали покидать зал. Ушел и Бланки. Но вокруг трибуны кипели страсти. Один за другим появлялись списки нового Временного правительства. В них повторялись в разных сочетаниях имена Распая, Луи Блана, Ледрю-Роллена, Фло-кона, Консидерана, Альбера, Бланки, Прудона, Леру, Ка-бэ. Участники всей этой суматохи считали, что произошло нечто подобное тому, что случилось 24 февраля. На самом деле это был какой-то запутанный фарс. Фактически никакого восстания не было. На стороне власти, то есть Национального собрания и Исполнительной комиссии, находились все вооруженные силы: армия, Национальная гвардпя, мобильная гвардия, жандармерия, полиция. Тем
не менее наиболее экзальтированные считали Национальное собрание разогнанным и устремились к Ратуше, где Барбес, Альбер и еще кучка их друзей занялись формированием «правительства». Кое-кто потребовал включения в него Бланки. Это привело Барбеса в бешенство:
— Не говорите мне о Бланки; если он появится, я разобью ему голову!
В действительности в Ратуше разыгрывалась какая-то пародия на правительство, которое немедленно занялось сочинением целой серии декретов, среди которых был, например, декрет об объявлении войны сразу нескольким державам из-за Польши. Написали также декреты о роспуске Учредительного собрания, Национальной гвардии и т. п.
А между тем в опустевшем зале Бурбонского дворца снова собрались члены Учредительного собрания. Первым делом занялись подавлением «мятежа», которого, в сущности, не было. Тем не менее войска отправились к Ратуше. Во главе их на лошадях гарцевали Ледрю-Рол-лен и Ламартин. Это уже был какой-то нелепый маскарад. Арестовать «правительство» Барбеса и Альбера не составляло никакого труда. Не потребовалось ни одного выстрела, ибо «правительство» никто не защищал. В разных местах схватили руководителей революционных клубов. Были арестованы Леру, Распай, Собрие, Барбес, Альбер, Флотт, Лакамбр п другие. Брали не за конкретные действия, не за определенную вину, а просто по признаку революционной активности. Всего арестовали в этот день около 400 человек. Речь шла о потенциальных вожаках восстания, которое могло и должно было вспыхнуть. Но неуловимым в течение десяти дней оставался Бланки. И снова его враги распускают слухи в стиле «документа Ташеро». Видите ли, он опять предал всех, как в 1839 году! Сбежал за границу, отправив своих друзей за решетку!
Бланки схватили 26 мая в половине седьмого вечера в доме одного торговца на улице Монтолон, когда он сидел с двумя друзьями за обедом, состоящим, как обычно, из овощей и простой воды. Прошел всего год, как его выпустили на свободу в Блуа...