Клерей и Жаклар, уже упоминавшийся Вильнев, Шарль Лонге, редактор журнала «Эколь де Франс». Когда Три-дон отсидел свой срок, то он, конечно, стал тоже постоянным посетителем. В это время он закончил работу над брошюрой «Эбертисты», написанной не без влияния Бланки. Как раз тогда Бланки написал: «В настоящее время со мной шестнадцать или семнадцать молодых людей. До сих пор только Три дон является серьезным бойцом». Разумеется, еще рано говорить о создании партии бланкистов. Возник лишь ее зародыш.
Но он появился не в пустом пространстве, а в обстановке, которая обеспечивает ему огромные возможности развития и роста. Когда Бланки после одиннадцати лет тюремного прозябания вернулся в Париж, то в отчаянии думал, что Империя несокрушима, что она будет царить бесконечно долго. Он с горечью наблюдал всеобщую апатию и считал, что французский народ примирился с деспотией и опустился до рабской покорности. Теперь он с радостью начинает понимать, как он ошибался, ибо на его глазах происходит возрождение разнородных, но, несомненно, растущих сил всеобщей оппозиции.
Французские историки период Второй империи делят на две части: время неограниченного правления и время либеральной Империи. Но слово «либеральной» в действительности может быть заменено словом «разлагающейся». Ведь уже сама по себе всеобщая амнистия политическим узникам, которая дала свободу Бланки, была проявлением слабости. В ноябре 1860 года Луи Бонапарт разрешил нескольким оппозиционным ораторам в Законодательном собрании, которое было карикатурой на парламент, раз в год высказать мнение о правительственной политике. И снова это признак слабости, попытка задобрить капиталистов, недовольных торговым договором с Англией, создавшим для них опасную конкуренцию. Выборы в мае 1863 года открыли глаза многим: вместо пяти в собрании появилось 35 оппозиционных депутатов. Хотя деревня все же отдавала голоса деспотическому режиму, города высказались против него, прежде всего Париж, избравший только оппозиционных депутатов и ни одного верного Бонапарту. Оппозиция растет со всех сторон. Луи-Наполеон сумел поссориться даже с церковью. Его помпезные внешнеполитические достижения оказались фикцией.
Теперь Бланки каждое утро с напряженным вниманием читает газеты, которые еще недавно вызывали у него отвращение. Он ищет и находит все новые признаки ослабления режима и усиления оппозиции. Как раз в марте 1864 года, когда Бланки перевели из тюрьмы в больницу, в Париже происходили частичные выборы на освободившееся место. Поддерживать игру буржуазии в оппозицию он не собирался и настойчиво внушал своим сторонникам, что всякая поддержка буржуазных политиканов приведет, как всегда, только к паразитическому присвоению плодов достижений революционных сил. Социалисты не должны выступать прихвостнями буржуазии, они могут действовать только во имя интересов пролетариата. Поэтому он советовал своим друзьям воздержаться от участия в выборах, чтобы показать презрение к режиму Бонапарта. Участие в выборах он считал равносильным признанию законности Империи. Бланки убежден, что не избирательный бюллетень, а порох и пули являются единственно пригодным оружием. Выборы допустимы только при условии полной свободы слова и печати. Без этого обязательного условия выборы могут лишь посеять вредные иллюзии.
Частичные выборы заинтересовали Бланки только тем, что на них впервые был выдвинут кандидатом рабочий! И хотя он собрал очень мало голосов, сам факт выдвижения имел огромное значение. Еще более знаменательным оказался опубликованный рабочими в связи с выборами «Манифест шестидесяти». В нем говорилось о том, почему рабочие должны иметь своих депутатов, выступающих отдельно от депутатов буржуазии: «Неоднократно повторяли, что не существует более классов; с 1789 года все французы равны перед законом. Но мы, не имеющие другой собственности, кроме наших рук, ежедневно подчиняющиеся всяким законным и произвольным требованиям капитала, живущие под действием исключительных законов, вроде закона о коалициях... с большим трудом можем поверить такому утверждению». Поскольку же существуют классы со своими особыми интересами, то и рабочие должны иметь своих представителей, ибо депутаты буржуазии не могут и не захотят защищать интересы рабочих. «Мы не имеем своих представителей, — заявляли авторы «Манифеста», — вот почему мы выдвигаем вопрос о рабочих кандидатурах... Разве подавляющее большинство Законодательного корпуса не состоит из крупных землевладельцев, фабрикантов, торговцев, генералов, журналистов и т. д.».