Но укреплялась и республиканская оппозиция. Она состояла из умеренных, или «трехцветных», противников монархии. Их рупором была газета «Насьональ». Радикальнее действовали левые республиканцы, или «красные», со своей газетой «Реформ». Они хотели всеобщего избирательного права. Их красноречивым выразителем был адвокат Ледрю-Роллен.
Своеобразным символом политической сущности господствующего класса служила эволюция известного поэта-романтика Ламартина. Начинал он свою политическую карьеру как правый легитимист, сторонник Бурбонов. Ламартин поддерживал орлеанистскую монархию с момента ее установления до 1842 года, когда перешел в оппозицию и заговорил неслыханно демократическим языком: «Опорой правительства должны быть массы, поскольку они страдают, они олицетворяют право, они представляют силу».
Подобный лексикон напоминал декларации самого Бланки! Но это словесное совпадение не могло, конечно, скрыть кардинальной разницы в целях, идеалах, стремлениях этих людей. Но как бы то ни было, изменения в стране произошли. И они были таковы, что Бланки, пробуждаясь вновь к политической жизни, не мог не испытывать горького удовлетворения. Все происшедшее за годы его заключения подтверждало полную обоснованность его глубокой ненависти к монархии Луи-Филиппа. Теперь это чувство уже не является монополией Бланки и его единомышленников. Только то, что он увидел раньше других, — тираническую природу власти Луи-Филиппа, за годы «личного управления» начали понимать даже прежние консерваторы. Система, отрицавшая полезность любых, самых безобидных изменений, не считавшаяся с потребностями даже господствующей буржуазии, все больше как бы отдалялась от реальной Франции, ее нужд и запросов. Что касается рабочих, то их положение было совершенно безнадежным. Не было никаких ограничений в деле их грабежа и эксплуатации. Орлеанистский режим не допускал и мысли о том, чтобы предоставить им хотя бы какую-то возможность защищать свои права. Любые проявления недовольства беспощадно пресекались.
Нельзя сказать, что идея социализма, то есть мысль об улучшении участи трудящихся, умерла, нет, она проявлялась в различных не только старых, но и новых формах. Но всем им не хватало главного: боевого, наступательного духа, энергии, действия, решительности. И в этом смысле за прошедшие годы не появилось ничего нового, что было бы более передовым, чем взгляды и действия Бланки. Практически социалистического движения как такового во Франции тогда не существовало. Речь
шла лишь о распространении и разработке социалистических идей, теорий, взглядов, в которых в разной форме и довольно слабо воплощалось наследие социалистов-утопи-отов Сен-Симопа и Фурье. Фурьеризм продолжал жить главным образом в трудах его популяризатора Виктора Консидерапа, в специальной фурьеристской газете, основанной им в 1843 году. Но идеи фурьеристов ие пользовались успехом среди рабочих. Причиной этого был прежде всего их политический консерватизм. Они считали, что для осуществления их идей тип, форма государства не имеют никакого значения. Кроме того, они выступали за сотрудничество классов, труда и капитала. И фурьеристы совершенно игнорировали конкретные нужды того времени, обещая райскую жизнь лишь в своих фаланстерах. Что касается сенсимонистов, то их мелкие группы в основном соперничали между собой.
Отзвуки социалистических идей шире всего распространялись в романах Жорж Санд и Эжена Сю, в стихах Берапже и Пьера Дюпона. Известная писательница, кроме художественных произведений, публикует серию статей «Политика и социализм», где называет себя социалисткой. Но ее социализм, изолированный от политической борьбы, проявляется как философская утопия. В туманной, мистической и религиозной форме социалистические пастроепия отражались тогда в сочинениях Пьера Леру и Ламеннэ. Наиболее серьезные попытки пропаганды и разработки идей социализма связаны в это время с именами Луи Блана, Жозефа Прудона и Этьена Кабэ.
Луи Блан в 1840 году выпустил книгу «Организация труда», первое издание которой было изъято и запрещено властями. Между тем никакой революционной опасности эта книга собой не представляла. Только тупое полицейское сознание могло принять утопическую проповедь классового соглашательства за революционную угрозу. Оригинальных идей он не выдвигал, но очень ловко компилировал отдельные мысли Сен-Симона и Фурье, которые благодаря его бесспорному литературному таланту приобретали видимость оригинальной доктрины. Луи Блан противопоставлял капиталистической конкуренции идею рабочих ассоциаций, производственных товариществ. Такие ассоциации должны создаваться при помощи государства, призванного стать «банкиром бедных». Государство, конечно, должно превратиться в республику, основанную на всеобщем избирательном праве. Новее должно осуществляться мирным путем сотрудничества трудящихся и капиталистов. Оп считал, что оба эти класса одинаково страдают в тогдашней Фрапции. Теории Луи Блана были всего лишь прекраснодушной мелкобуржуазной фантазией, в чем скоро французским рабочим придется убедиться па собственном горьком опыте.