Если рассказы о манере Ренуара говорить и держать себя в устах разных авторов отличаются друг от друга, причина заключается в том, что он сам менялся, во всяком случае, внешне, в зависимости от того, с кем ему приходилось иметь дело. В этом отношении он походил на персонажей Шекспира, чей язык и поведение приспосабливались к собеседнику. Гамлет по-разному обращается к королю, актерам и могильщику. А вместе с тем — можно ли вообразить характер более последовательный, чем у этого человека, одержимого одной идеей? Ренуар, столь же последовательный, как Гамлет, как Гойя или Паскаль, считал излишним расходовать энергию на изучение вопросов, которые не затрагивали того, что он почитал для себя главным. Этот «не упрямый ни на грош» человек, как он про себя говорил, шел своим путем с упорством паломника, отправившегося в Иерусалим. Ничто не способно было отвратить его от поставленной цели. Как это ни странно, некоторые вопросы, например политика и собственные частные интересы, казались ему недостойными внимания, тогда как отдельные мелочи приобретали в его глазах значительность, поражавшую даже самых близких.
Мир Ренуара делился иначе, чем у других людей. Это объясняет и то, почему он пережил Коммуну и другие крупные события, не соблазнившись принять в них участие. Ренуар знал о существовании ярлыков, однако не считал, что это внешнее отличие могло существенно повлиять на качество содержимого. Мне, например, известно, что категория девушек, «чья кожа не отталкивает свет», служила для мира Ренуара признаком более важным, чем немецкое или французское происхождение, чем политические и религиозные убеждения. Главный рубеж проходил для него между теми, кто чувствует, и теми, кто рассуждает. Он не доверял воображению и решительно склонялся к миру инстинктивного, противоположного рассудку. Не понимая ни одного слова из языка китайского горшечника II века, он чувствовал свое родство с ним. Зато многие современные французы были для него чужаками.
В отношении религии Ренуар был абсолютно терпимым. Он отказывался признать, что четверть миллиарда индусов могли ошибаться в течение четырех тысяч лет. Почему мы считаем, что истина у нас, а не у них? Почему богу пришло в голову объявиться именно жителям берегов Сены и прятаться от населения долины Ганга? «Кроме того, непонятно, на каком основании мне могли бы запретить поклоняться золотому кролику, если бы я захотел это сделать?» Такая мысль его забавляла, он улыбался. «Впрочем, религия золотого кролика стоит любой другой. Я отсюда вижу великих жрецов в длинноухих колпаках».
Ренуар редко переступал порог церкви, но материалистическое объяснение мира его не удовлетворяло: он оставался для него населенным таинственными силами, вопреки всем микроскопам и анализам. «Нам говорят, что дерево представляет химическую комбинацию. Я предпочитаю верить, что его создал бог и что в нем обитает нимфа». Мысль о том, что зеленая вода, омывающая скалы в Антибе, всего-навсего коктейль из кислорода, водорода и поваренной соли, повергала его в грусть. «Они хотят упразднить Нептуна и Венеру. Не выйдет! Она там навеки! — такая, какой написал ее Боттичелли». Ренуар занимал твердую позицию относительно непорочного зачатия. Вера в него представлялась ему совершенным символом экономии средств, составлявшей принцип поступков Ренуара как в живописи, так и в жизни. На научном жаргоне это не что иное, как теория продуктивности. Гора, родившая мышь, олицетворяла для Ренуара методы современного производства. Он предпочитал кротовый бугорок, который бы родил слона. Вырубают леса в горах, уничтожают деревья ради того, чтобы преподнести людям утреннюю газету, в которой нередко нет ни строчки, заслуживающей внимания. Перелистываешь страницу за страницей, которые появились в результате уничтожения великолепных сосен Канады или Орегона, только для того, чтобы прочесть детски-наивную рекламу, расхваливающую какую-нибудь косметическую мазь или средство против мозолей. Несколько томов Монтеня, для которых потребовалось немного старого тряпья, значат куда больше, чем два десятка газет. Некоторые художники загромождают красками свою палитру. Любой оттенок на картине достигнут посредством краски из отдельного тюбика. Благодаря современной химии эти краски обладают блеском и богатством, которых не знали в старину. Тем не менее все это ведет к бесцветным результатам. Ренуар писал не более, чем десятком красок. Они выдавливались из тюбиков на тщательно очищенную палитру очень аккуратными маленькими кучками.
С помощью этих скромных средств он писал свои переливающиеся шелка и светящуюся кожу. История юной еврейки из Галилеи, давшей жизнь богу, не утратив при этом своей чистоты, воплощала в его глазах идею, из которой он хотел извлечь пользу. Основное деление мира Ренуара проходило, возможно, между уважением к средствам, которые природа отдает в распоряжение людей, и порчей этих богатств, между желанием не переделывать творение создателя и тщеславной попыткой нарушить установленное им равновесие.