Чудны дела твои, Великий.
— Почему? — не понял Жорик.
— Потому что нет у меня никакого дара, — призналась я и горько заплакала.
— Что, совсем никакого? — шепотом уточнил эльф у сестры.
— Никакого, — подтвердила она.
— А такое вообще бывает? — сыпал он мне соль на рану. — Я имею в виду, разве такое бывает, чтобы у одной сестры дар был, а у другой не было?
— Не бывает! — всхлипнула я.
— Так может, ты приемная! — невесть чему обрадовался Жорик.
— Ты что, совсем сбрендил? — Джесс недоуменно смотрела то на меня, то на него. — Мы же на одно лицо!
— Но Гвиневра-то рыжая! — привел он новый аргумент. — Странно вообще-то, обычно все рыжие дар имеют, — добавил он общеизвестный факт, на который я так рассчитывала.
— Рыжая, — утвердительно сказала Джесс и погладила меня по голове.
— И к Источнику ходила? — продолжил Жорик мучить меня своими вопросами.
Кивнула.
— И воду пила?
— Три кружки! — ответила я и покраснела.
Мне было очень стыдно.
Все рыжие — ведьмы по определению. И все рыжие ведьмы обязаны (по определению) быть наглыми, смешливыми и одаренными. И вот сегодня я этот постулат и опровергла, и подтвердила одновременно.
Не была я ни наглой, ни смешливой. Разве что в собственных мечтах, где, как уже говорила, я становилась непобедимой магичкой. Я без старшей сестры и слово-то незнакомым людям сказать боялась. Я даже в «Трактире» (а, забыла сказать, наш трактир так и именовался — «Трактир»), даже в собственном трактире, помогая Джесс, обслуживала только постоянных посетителей.
И вот сегодня утром на торжественном принятии дара, в самый упоительный для молодого мага момент, когда вода из Источника впервые касается твоих иссушенных губ, когда, по словам сестры, все тело будто начинает петь (эту фразу она из романа «Любовь и месть» взяла), когда ты чувствуешь, что способен управлять мирозданием, я поняла, что, кажется, совершенно ни на что не способна. И чтобы в этом окончательно удостовериться (я просто обязана была проверить), я наперерез, невзирая ни на какие заслоны — а надо сказать, он был огорожен — бросилась к Источнику. Кажется, я оттолкнула старого директора школы.
И тут я увидела подробности, которые все это время пыталась забыть.
Я толкнула директора, он попытался меня остановить. Тогда я в порыве отчаяния дернула его за длинную белую бороду (никогда не понимала этой странной моды на бороды у преподавательского состава). Господин директор был настолько поражен моими действиями, что так и застыл с открытым от резкого рывка ртом, будто деревянная кукла для колки орехов.
Я же говорила, что имела репутацию очень скромной девушки?
Я прорвалась к Источнику, маленький ручеек испуганно сжался: буквально видела, как сверкающая водичка замедлила свой бег. Выхватила у одного из членов приемной комиссии чашу, специальную, выполненную из какого-то хитрого материала, и зачерпнула воды.
Вся комиссия так и стояла, открыв рты. Какое счастье, что поступающих сюда пускали по одному, и кроме меня в маленькой пещерке рядом со школой учеников не было. И вот я выпила одну кружку, потом вторую, а потом и третью.
И ничего.
— Забирайте! — сказала я директору и икнула. Кружки были большие.
— Госпожа Одеон, вы как себя чувствуете? — тихонько поинтересовался профессор Валентайн. — Вы в порядке?
Профессор одинок, поэтому был в нашем трактире частым гостем. Я его знала давно и хорошо.
— В полном, — буркнула и направилась на выход.
И вот в этот момент я и поняла, что жизнь ужасно несправедлива.
— Три кружки? — Жорик издевательски захохотал.
Сначала он схватился за живот, потом принялся стучать по столу, выражая всю степень своего веселья.
— Джесс, ты это слышала? Три кружки! Как тебя в тюрьму-то за это не упекли? — и он хрюкнул.
Утонченный и аристократичный Джеро-что-то-там хрюкнул от смеха.
Я разозлилась и привстала, прицеливаясь запустить в него чем-нибудь потяжелее.
— Мне пора! — пискнула Джесс и куда-то убежала.
Вообще-то я скромная, тихая и пугливая. Но иногда, когда уже сил терпеть нет, меня заносит. В эти минуты со мной лучше не связываться. Это потом я долго извиняюсь, мне очень стыдно за свою несдержанность, но сейчас стоило бы держаться от меня подальше. В такие моменты я действительно оправдываю свой цвет волос.
— Три кружки, — он снова ударил рукой по столу. — Нет, ну надо же! Гвен — и три кружки!