Марк скрипнул зубами от злости, отчетливо понимая, что Омский копает именно под него. Впрочем, другого нечего было и ожидать. Хотя, возможно и не под него лично, но ему все равно мало не покажется.
— Что вообще известно о нашем противнике? — голос Зварыгина был как всегда, невыразителен и полностью лишен эмоций. Марк кивнул Вадиму — по некоторым причинам ему хотелось, чтобы эту часть информации обнародовал не он.
Вадим встал и принялся протирать очки. Даже на заседание он заявился в джинсах и полосатой рубашке. Впрочем, за все время работы на компанию Вадима в костюме не видели вообще никогда.
— Хакер по прозвищу Баттерфляй появился в сети около двух месяцев назад. — Вадим говорил спокойно, но в его голосе время от времени проскальзывали напряженные нотки. — Достоверно известно очень и очень немного — в основном, о нем ходят множество слухов, проверить которые невозможно. Но кое–что удалось подтвердить. Одной из самых его нашумевших выходок был взлом базы данных Интерпола — а там такая защита, что… — Вадим некоторое время пытался подобрать эпитет, потом просто махнул рукой — В-общем, бабочку свою он там тоже повесил. И никаких следов взлома. Говорят, там паника поднялась… А охоту на него объявили такую, что… — Вадим опять махнул рукой, явно испытывая сложности с прилагательными, а Марк недовольно поморщился. — Но так и не смогли обнаружить его даже приблизительное местоположение. Система выдавала около сотни IP адресов, причем в разных точках земного шара. Насколько я знаю, он в розыске до сих пор. Но ищут его без всякого рвения — мне удалось выяснить, он регулярно скидывал им информацию о местонахождении именно тех лиц, которых они просто жаждали видеть за решеткой. И насколько известно, к преступникам информация не ушла. Известно два достоверных случая вскрытия баз данных крупных компаний — я точно знаю, что были взломаны «Астори» и «Кондор». Там тоже паниковали… Информация сверхсекретная. Одна компания с налогами мухлевала, а другая раздобыла данные о готовящейся правительственной застройке и потихоньку скупала участки… Но он не воспользовался информацией, хотя мог заработать неплохие деньги. Или влияние. Похоже, все, что он делал — он делал из отвлеченного интереса — смогу или нет. А вопрос, почему он мстит нашей компании, потому что он именно мстит, по–другому это не назовешь — остается открытым.
— Наоборот, — высказывание Зварыгина было настолько неожиданным, что все взгляды мгновенно устремились на него, а Марк с трудом удержался от того, чтобы не выругаться вслух. Как всегда, начальник отдела безопасности мог достать из рукава козырь и перечеркнуть все то, чего добивался он. Отношения между ними всегда были напряженными, во всяком случае, с его стороны — Иван Николаевич никогда не высказывал своих эмоций.
— Он прислал мне письмо, — голос Зварыгина оставался по–прежнему ровным. — Украшенное его фирменной бабочкой. Похоже, он был весьма рад поставить нас в известность о том, за что мстит. Точнее, за кого. Вот что было в письме.
Он медленно вытащил из кармана фотографию и бросил на стол. Марк вытянул шею, легко рассмотрел вполне обычное лицо с легкой улыбкой, обведенное траурной лентой — и похолодел. Потом медленно поднял глаза, встретившись взглядом с Главным, который тоже успел разглядеть снимок и опять перевел его на Зварыгина — об этом знали они трое. Больше никто.
За три месяца до этого. Екатерина Дымова. Воспоминания.
Почему меня пригласили работать на проект «Химера»? Я долго не могла этого понять. Специалистом я была неплохим, но вокруг хватало людей, которые разбирались в этих вопросах ничуть не хуже. А то и получше. В самой компании я работала уже несколько месяцев — меня пригласили в их научный отдел после того, как я опубликовала пару статей, ничем особо не примечательных, но их почему–то заинтересовавших. Я согласилась — тех денег, что я получала в НИИ, практически ни на что не хватало — только на самое необходимое. А компания предложила очень хороший оклад — и все условия для спокойной работы.
Воспоминания, воспоминания… После начала работы на компанию я впервые осознала, что такое секретность. Да, все проводимые исследования подлежали неразглашению. Да, нас каждые две недели заставляли проходить тесты, смысла которых я не понимала даже близко. Но, по–видимому, особых глупостей я не писала, поскольку я спокойно продолжала работать, изучая некоторые специфические реакции мозга на определенные раздражители. Моя работа требовала всего лишь усидчивости, терпения и знаний — я прекрасно понимала, что на талантливого ученого отнюдь не тяну. Но знала я и другое — почти любому талантливому ученому нужен человек, который будет проделывать кучу промежуточной работы, систематизируя информацию, разрабатывая поданные идеи и продумывая все мелочи. И то, что мне выпала именно такая роль, меня вполне устраивало.