И начался длинный дневной переход, без отдыха и привалов. Тут-то Егорка и понял, что это такое — конный поход. Хотя за время жизни в кремле он здорово наловчился скакать на коне, однако далеко от Москвы не отходил, если не считать поездку в Коломну. А уж что такое — скачка с утра до захода солнца, да много дней подряд — было ему совсем неизвестно. Хотя кони шли не слишком быстро, к вечеру он так устал, что ему казалось, словно это он сам проскакал весь путь, да ещё вёз на себе коня. Перед глазами мелькали березняки и осинники, кое-где — липовые купы и небольшие сосновые перелески.
Стрельцы из отряда Михаила Микулинского, привычные ко всему, только посмеивались между собой, глядя, как он держится в седле из последних сил. Однако вечером, после ужина, когда все укладывались спать, кто-то притащил ему несколько пушистых сосновых лап, чтобы не застудился ранним утром, когда от земли тянет холодом и сыростью. Да и потом, весь путь до городка его ни разу не назначили в ночной дозор, что стережёт спящих бойцов от внезапного нападения.
Боярин знал эти места хорошо, поэтому вёл отряд прямо, часто по бездорожью. А про реки и говорить не приходилось. К счастью, крупные реки попались всего два раза, их переплыли, держась за конскую узду. А небольшие речки и ручьи с заболоченными берегами просто переходили вброд. Порох привязывали к конской голове, оберегая его пуще одежды или обуви.
Впереди скакали двое-трое всадников, чтобы при опасности успеть предупредить всех криком или выстрелом. Для этого держали пищали заряженными, оставалось только выбить искру да запалить фитиль.
Как-то раз под вечер, когда все уже присматривали, где устроить ночлег, посланные вперёд дозорные вернулись обратно:
— Чу, потише. У реки татары.
Скакавший первым боярин осадил коня:
— Сколько их?
— Сотня. Вряд ли больше.
— Что делают?
— Готовятся на другой берег переходить.
— Далеко ли до реки?
— Саженей двести будет.
Боярин оглянулся на отряд:
— Всем спешиться. Зарядить пищали, запалить фитили!
— Боярин, — сказал Осип, — обнаружим себя. Хотели ж тихо пробираться.
— Если их сейчас не прогнать, всё равно биться придётся. Уж лучше сейчас, когда они нас не ждут.
Егорка вспомнил: порох-пуля-пыж. Стрельцы стали шопмолами забивать в пищали заряды. Вскоре тут и там поднимались дымки от тлеющих фитилей. Осип сунул Егорке в руки лук:
— На! Ты у нас беспищальный, так хоть из лука стрельнешь. Сумеешь?
— Сумею.
И обрадовался, что про него не забыли. А то и в самом деле, будет просто смотреть, как другие воюют. Осип дал ему всего пять стрел, сказав при этом:
— Дай бог, если трижды успеешь выстрелить.
Все взяли лошадей под уздцы и, стараясь ступать бесшумно, стали подходить к реке. Остановившись на опушке, изготовились к стрельбе. Большинство стреляли с руки, но некоторые, поставив для упора бердыши на землю, опустили на них стволы пищалей. Микулинский ещё раз оглядел свой отряд и скомандовал:
— Целься по последним. Пали!
Над головой у Егорки и чуть-чуть сбоку раздался оглушительный, как ему показалось, выстрел. Ему даже почудилось, что в ухо засунули кусок войлока, настолько плохо стало слышно с правой стороны. И вот ведь что интересно: там, под Молодями, когда всё вокруг гремело и трещало, такого не было, а сейчас… Наверно, это потому, что громкий выстрел раздался неожиданно, среди лесной тишины. Он даже затряс головой, стараясь вытряхнуть из уха войлочную пробку.
Убедившись, что ничего не получается, посмотрел на реку. Внезапный огонь оказал на переправляющихся губительное воздействие. Несколько человек, не шевелясь, плыли вниз по реке, покачиваясь на волнах. Лошади ржали и метались на мелководье. Те всадники, кто остался в живых, даже не пытались осмотреться, чтобы понять, откуда стреляют. Они лишь громко кричали и понукали коней, стараясь побыстрее выбраться на противоположный берег и уйти из-под обстрела.
Вскоре крымчаки, потеряв не меньше трети отряда, перешли на другой берег и скрылись из виду. Стрельцы бродили по берегу и снимали с погибших оружие, разочарованно цокая языками. Осип подошёл к боярину:
— Пустые все. Видно, ничего награбить не успели. Что с них взять, так только сабли.
Микулинский кивал головой, внимательно смотря на противоположный берег.
— Засады вроде нет.
— Так перепугались, что теперь до вечера бежать будут, — сказал Осип.
— Хитрые они, — только и ответил боярин, продолжая всматриваться вдаль.
Остатки татарского отряда мельтешили уже совсем далеко — там, где земля встречается с небом. Убедившись, что крымчаки и впрямь скрылись, и выждав для верности некоторое время, он всё же отправил двоих стрельцов на другой берег на разведку. Вскоре они уже махали оттуда руками и кричали: