— С таким-то нравом холопом тебе точно не бывать. Или сбежишь, или до смерти запорют за дерзость. Кто таков будешь, дерзкий?
— Крещён Егором. Отец мой войлоки валял и мне ремесло передал. Сам умер недавно. А сестра, Дашутка, дома по хозяйству суетилась. Вольные мы.
— Сейчас все сказываются вольными, — произнёс отец Алексий, — бояре-то или на войне, или под татарскими саблями погибли, или сгинули без вести. Вон боярин Иван Бельский, приближённый царя и первый военачальник, когда татары Москву палили, поспешил с войском на помощь, да задохнулся в своём московском доме от дыма. А детишки его все в младенчестве умерли. Вот и пресёкся древний род. И деревушки с сёлами его все пожгли да пограбили окаянные.
Он вздохнул сокрушённо. А Егорка сразу догадался, что ему нужно отвечать отцу Алексию. Как будто нарочно тот упомянул о злой судьбе их боярина. Ясно же, что, после того как Егорка с сестрой сбежали из неволи, пришли в село татары и всё спалили. И грамота кабальная тоже, конечно, не уцелела.
— Мы как раз и жили в его селе. Когда татары пришли, бежали. Вот решили в Сергиевой обители укрыться.
Отец Алексий ещё раз внимательно посмотрел на Егорку, потом перевёл глаза на сестру:
— А ты что скажешь, отроковица?
Дашутка потупила взгляд и едва слышно пробормотала:
— Как братик сказал, так всё и было. Еле ноги унесли от злыдней.
Отец Алексей помолчал, потом произнёс задумчиво:
— Куда же вас определить-то?
Он на мгновение задумался и сказал:
— Анна, Варвара и Дарья пойдут в поварню — народу много прибыло, всех кормить надо. Ты, Кузьма, отправишься на колокольню — будешь свысока глядеть, не приближаются ли враги. Там уже один сидит, да тяжело одному-то. Будете друг друга менять. Теперь ты, Егор… Валяльной мастерской у нас нет. Пойдёшь-ка ты…
Он опять задумался.
— Даже не знаю, куда тебя пристроить. За огородом и скотом у нас есть кому ходить. Дрова заготавливать? Мал ещё, тут сила мужицкая нужна.
— Да я сильный! — обиженно вскрикнул Егорка.
— Помолчи. Вижу, что от дела не бежишь. Пока при мне, а потом приставлю тебя, куда будет надобность.
— Отец Алексий, — спросил дед Кузьма, — а где ж нам спать-то?
— Анна и отроковицы при поварне. А где — сами пусть со старшей поварихой определятся. А ты с Егором — при колокольне будете. Сена, что ли, кинете или лапника елового — там и переночуете.
— А как…
— Народу много, — нахмурился отец Алексий, — перин на всех не напасёшься.
Потом обратился к Анне:
— Ступай в поварню, говорю. Спросишь там Марфу — она старшая повариха. Скажешь, что я прислал.
Потом к Кузьме:
— Ты давай быстро на колокольню, там человек сидит с ночи, пусть хоть до ветру сходит. Да и обедня скоро — звонарю поможешь. А ты, Егор, пошли со мной…
Так и стал жить Егорка в Сергиевой обители. Спал он в каморке при колокольне вместе с дедом Кузьмой и вторым наблюдателем — совсем седым старичком по имени Ларион, успевшим сбежать из Москвы перед самым приходом татар.
Весь день Егорка выполнял разные поручения отца Алексия, а вечером шёл к колокольне, чтобы посидеть наверху вместе с дедом Кузьмой. Тому нравилось, когда выпадали такие минуты — уж больно ему Егорка полюбился. Однако на вопрос, как ему удалось без рыбацких снастей поймать стерлядь — только посмеивался, повторяя сказку про рыбьего царя.
За лето Егорка привык к своему положению. Хоть и не сладко и не всегда сытно, всё одно лучше, чем в холопах у боярина Бельского! Отец Алексий был им доволен: все поручения Егорка выполнял в срок, да ещё от себя добавлял что-то сверх порученного. Если отправляли его на конюшню, не только помогал корм подносить да навоз выгребать. Выпросит у конюха скребницу, щётку да копытный крючок и вычистит лошадь сверху донизу. Приходил обязательно с морковкой, а то и с хлебушком. Лошади его даже узнавать стали и встречали приветственным ржанием. А потом схрумкают морковку и стоят спокойно, благодарные, пока Егорка их чистит.
Однажды вечером, когда Ларион, кряхтя, полез на колокольню, дед Кузьма сказал:
— Ладно, поделюсь секретом, как рыбу без снастей ловить. Пойдём на речку.
Они вышли из монастыря на берег речки Копнинки, что бежала у самой стены.
— Ну, показывай, — потребовал Егорка.
Дед Кузьма усмехнулся:
— Здесь не годится.
— Почему?
— Речка хоть и малая, да берега крутые. Пойдём на отмель. Я тут приметил одну, с колокольни-то.
Они пошли влево по берегу и вскоре на излучине реки перед ними предстала обширная отмель, которая, как сразу догадался Егорка, весной заливается талыми водами.