— Не обижает.
Дед Кузьма усмехнулся:
— Доходится до того, что государево поручение не выполнит. Тогда не до вздохов будет.
Марфа посмотрела на него глупыми и добрыми глазами:
— Так делать-то что будем?
— Вразумлять.
— А как это?
Старик встал:
— Где мне этого боярина найти?
Марфа тоже поднялась, глядя ему в глаза, словно собачонка на хозяина:
— Так где ж? Бродит вокруг поварни. Дарьюшка наша там же.
Дед Кузьма усмехнулся:
— И правда, пойду вразумлю несмышлёныша.
— Как же… Боярин же.
— А что — бояре несмышлёнышами не бывают? Ещё как!
Уже выходя из своего жилища, обернулся, поправляя на поясе нож:
— Да ты корзину-то возьми!
Марфа стрельнула глазами на стопку корзин в углу каморки:
— Кузьма, слышь, я две возьму?
— Бери, бери.
…Боярин и впрямь крутился у поварни. Молоденький совсем, на год-два, не больше, постарше Дарьи. Подошёл к нему дед Кузьма, поклонился, как по чину положено:
— Здравствуй, боярин. Ты почто внучку мою беспокоишь?
Спокойно заговорил дед Кузьма, не как с теми шалопаями, что докучали Дарье раньше. Потому как понимать надо: боярин же! Если разъярится, может, никого не спрашивая, плёткой отходить, а то и под кнут подвести. Тогда и Дарьюшку защитить некому будет — возьмёт её боярин силой.
Но видел старик теперь — даром, что ли, столько лет живёт — не из таких он. Случается порой, что увидит парень девку — и так она его зацепит, что совсем дурным становится, как будто его дубиной по голове огрели. Такой, как кутёнок малой, — тыкается мордочкой везде, не понимая, что ему делать. Знал, знал дед, что выхода у него только два — либо сложить буйную голову на войне, потому как жизнь без зазнобы — всё равно что смерть, либо соединиться с ней — в церкви ли, без — всё равно. И ещё знал, что никогда боярин не сможет обидеть Дарью, скорее, отдаст себя на растерзание диким зверям. Или — в омут с головой.
Посмотрел на него боярин глазами — почти безумными: — Так ты дед её?
Кивнул старик, и тут же бухнулся перед ним боярин на колени, дед Кузьма аж отпрянул испуганно:
— Не могу я, не могу без неё! Отдай её за меня! Знаю, что не ровня она мне, да только жить без неё не могу! Всё равно мне, что без приданого, что из простых она! У меня знатности да богатства на десятерых хватит!
Озадачился дед Кузьма:
— Вот, значит, как.
Задумался. Оглянулся на Дарью. Стоит та у казана, елозит в вареве весёлкой. Кажется, совсем ей неинтересно, о чём там дед Кузьма с молодым московским боярином говорят. Но старика не проведёшь: сразу заметил, что стоит Дарья к ним лицом, чтобы удобнее было разглядывать — что там происходит. И сама, хоть и глядит в казан, нет-нет, да подымет взгляд и снова — в казан смотрит. Усмехнулся про себя дед Кузьма: ясно же, что приглянулся ей боярин, а сразу сказать — не по чину. Ни по крестьянскому своему состоянию, да и не по-девичьи! Снова повернулся к боярину, который так и стоял перед ним на коленях, глядя снизу вверх глазами, в которых булькала пузырями надежда. Приобнял за плечи, сказал негромко:
— Да ты встань, встань, боярин. Нельзя тебе так, перед простым-то. Разговоры будут.
Поднялся молодой боярин:
— Что мне те разговоры? Я и через разговоры переступлю, и…
Споткнулся парень — понял, что надо остановиться. Не дай бог, услышит кто, через что он готов переступить. Через волю родительскую, через Церковь православную или через царя? За первое разве что наследства отцовского лишишься, а за второе и третье можно и в пыточную угодить. Тогда прощай не только женитьба, но и сама жизнь. "Хорошо, хорошо, — подумал дед Кузьма, — значит, может-таки держать себя в руках, хоть и заносит его по молодости". Взял он боярина под локоток, словно бы ровня они по положению, и тихонько отвёл в сторону, подальше от бабьих ушей да длинных языков. Заговорил спокойно, рассудительно:
— Вот что, юноша. Послушай старого человека. Дело у тебя государево, и выполнить его следует немедля. А то ведь — сам знаешь, царь наш на расправу скор. Посему езжай-ка ты, куда велено, а как вернёшься — там и поговорим.
— Да как же…
— Езжай, езжай, — оборвал его дед Кузьма, — а я за Дарьюшкой пригляжу. Если люб ты ей — всё и решится к общему согласию. А если нет — не обессудь! Но вижу, что приглянулся ты ей. Кажется. Если всё так — езжай спокойно.
Боярин аж задохнулся:
— Да я… Туда-сюда обернусь… Да…
— Вот и ладненько. Ступай.
Глянул ещё раз боярин на Дарью, та тоже, уже не стесняясь, посмотрела на него.
— Вот ещё.
— Что?
— Хотел сам подарить, но всё никак не решался. Передай ей, дед, от меня.