— Кто идёт? Отвечай!
— Царёв крестник Пётр Немчинов и сотник стрелецкий Наум Соколов! — ответил сотник.
Его голос звучал густо, зычно, и слова разносились далеко, даже вспугнув в ближайшей берёзовой роще стаю ворон.
— А не врёшь ли ты? — спросили со стены.
— Так спустись да сам проверь.
В это время на стене рядом с переговорщиком появился ещё какой-то человек и что-то начал ему доказывать. После короткой перепалки прозвучал новый вопрос:
— Кто из вас царёв крестник? Пусть выйдет.
— А ещё что тебе… — начал было Наум, но Петер одёрнул его и выступил вперёд:
— Я крестник. Знаете меня?
— Подойди поближе! — крикнули со стены.
Петер подошёл. Тогда тот, что влез на стену вторым, обернулся и сказал что-то страже. Тут же загремел крепостной засов, и створки ворот начали открываться. Двое горожан распахнули их и держали, пока обоз входил в город.
Петер ошибся. У ворот их встречал всего десяток городовых казаков да человек тридцать жителей городка, которые держали в руках бердыши или кистени. Пищалей почти ни у кого не было. А семеро оказались вооружёнными обычными охотничьими луками.
К Петеру сразу подошёл пожилой человек среднего роста в ношеном кафтане из грубой шерстяной ткани и добротных козловых сапогах.
— Здравствуй, царёв крестник! Пожалуй в мой дом. И стрельцов своих тоже приглашай.
Потом он обернулся к стрелецкому десятнику, только что спустившемуся вместе с ним со стены:
— Я их себе забираю. Напою, накормлю.
И пошёл первым, показывая, куда направлять лошадей. Хотя показывать-то особо было и нечего. Городок оказался настолько маленьким, что заблудиться в нём было совершенно невозможно. А куда идти — это Петер понял сразу, вспомнив, что, по словам брата Гийома, купец Чер-дынцев, который встретит его, — самый богатый здешний житель.
Дом самого богатого жителя впечатлял. Если все остальные строения городка были деревянными, этот оказался каменным, причём сложенным явно не вчера. Хорошо подогнанные камни кладки на стыках поросли мхом. Просторный дом, казалось, даже немного врос в землю. Где-то сбоку ворковали в темноте голуби. Петер огляделся: невдалеке стояла голубятня, возле которой возвышался шест с перекладиной.
Слуга открыл ворота, и обоз начал заходить на просторный двор. Хозяин командовал:
— Телеги вот здесь ставьте в три ряда, лошадям сейчас овса прикажу задать. А вам кашу сварганим. Только уж не обессудьте, стрельцы, завтра надо будет уходить, а то я на прокорме такой оравы разорюсь.
— Уйдём, уйдём, — сказал Наум, — там татары, наверно, уже к Москве подошли. Отдохнём денёчек и уйдём.
— Ну, денёчек я вас прокормлю, — сказал хозяин.
— Как звать-то тебя, хлебосольный?
— Чердынцев я. А по имени — Афанасий Никитич.
Слуги уже разжигали прямо во дворе дома костёр, чтобы готовить еду на сто человек. Улучив момент, когда хозяин дома отойдёт в сторону, Петер отправился следом и обратился к нему:
— Надо бы поскорее поклажу разгрузить. Показывай, куда.
Тот обернулся к нему:
— Да в подвал, родной, в подвал. Куда же ещё. У меня там и место приготовлено.
— Ну так показывай, сейчас стрельцов отправлю сундуки таскать.
Петер подошёл к Науму:
— Пока каша варится, надо бы сундуки в подвал снести.
Наум кивнул и крикнул:
— А ну, всем сундуки таскать, куда хозяин укажет!
И сам первый пошёл к телегам. Стрельцы, радостно гомоня в ожидании скорого ужина, начали снимать сундуки и носить в подвал, двери которого хозяин уже открыл и спустился с факелом вниз, освещая путь.
Уже стемнело. Двое слуг тоже зажгли факелы и встали — один наверху, у телег, второй — на ведущей в подвал лестнице, чтобы никто не оступился в потёмках.
Петер спустился вниз. Подвал оказался на удивление большим. Его даже скорее можно было назвать не подвалом, а подземельем, потому что он представлял собой сложную систему ходов. Стены были выложены большими нетёсаными камнями. "Не удивлюсь, — подумал Петер, — что какой-нибудь тайный лаз выходит отсюда за крепостную стену".
Афанасий Чердынцев стоял в дальней комнате подвала и распоряжался, как расставлять сундуки. Петер подошёл к нему:
— А что тут у тебя с подземными водами? Не подтапливают подвал?
Тот усмехнулся:
— Дом не дураками ставлен. Дед мой, царствие ему небесное, место выбрал хоть и у речки, да на бугре. А двор хоть и имеет уклон, да в нём особые канавки каменными плитками выложены, чтобы все подземные воды в Басурманку стекали.